Однако Лукашенко выиграл референдум не только благодаря административному ресурсу и очевидным манипуляциям. Его победа связана прежде всего с экономической ситуацией в Беларуси.
Послушаем, что говорит на Всебелорусском народном собрании премьер-министр Михаил Чигирь:
«Реализация целевых установок социально-экономического развития на 1996 год… позволила за девять месяцев… обеспечить рост объема валового внутреннего продукта на 1 %, прирост объемов промышленного производства — на 2,6 %.
Объем сельскохозяйственной продукции за девять месяцев составил 101,8 % к уровню соответствующего периода прошлого года. Экспорт увеличился на 17,5 %.
Индекс потребительских цен снизился с 5,6 % в январе до 1,8 % в сентябре.
Ввод в действие жилых домов возрос за девять месяцев на 65 %»249.
Конечно, Чигирь выступал как премьер-министр и, естественно, старался представить работу возглавляемого им правительства в как можно более выгодном свете. К тому же, он еще наивно полагал, что референдума можно избежать, если убедить президента в том, что он просто не нужен. Зачем политический кризис, если экономика худо-бедно развивается, пусть небольшой, но рост основных показателей налицо, жизненный уровень избирателей хоть как-то, но растет? К слову, 1996 год становится годом максимальной занятости рабочих в строительной сфере, а это означает, что у людей есть деньги, чтобы покупать квартиры. Зачем рисковать этим наметившимся благополучием? Ведь можно и дальше мирно, без склок и противостояния, всем вместе строить свое маленькое суверенное государство!
Конечно, ради «худого, но мира» Чигирь мог и слегка приукрасить картину. Но чтобы ему поверить, нужно увидеть, что на самом деле в этот период происходило в экономике Беларуси.
Наша экономика тесно связана с российской — это общеизвестный факт. Она была связана так тесно, что эту связь можно сравнить с пуповиной, связывающей младенца с организмом матери. Августовский путч 1991 года выступил в роли бабки-повитухи, однако повитуха забыла перерезать пуповину, ребенок рос как бы отдельно, однако материнский организм продолжал поставлять все необходимое.
Первые два года и в России было чрезвычайно тяжело. Однако уже в 1994–1995 годах реформы российской экономики, продавленные жесткой рукой Бориса Ельцина, начали давать первые результаты. Российская валюта стала крепнуть, российский рынок оказался платежеспособным, дешевые и вполне конкурентоспособные белорусские товары снова нашли своего покупателя. Тем более что Россия и Беларусь договорились о создании общего таможенного пространства и даже символически срыли пограничные столбы на государственной границе. Кроме того, Россия великодушно списала молодому президенту все долги, оставшиеся от прежнего правительства, и продолжала поставлять энергоносители по внутренним российским ценам.
Но рост экономики был вызван не только благосклонностью России по отношению к белорусам. Давали о себе знать и результаты тех неуверенных, но все же рыночно ориентированных реформ, которые в последний год своего существования проводило правительство Вячеслава Кебича. Он подписал ряд правительственных постановлений, развязывавших руки бизнесменам. В первые полтора года своего правления Александр Лукашенко не только не отменял эти решения, но и позволил руководителям «экономического блока» правительства следовать тем же курсом. Двух с половиной лет оказалось достаточно, чтобы экономика начала потихоньку оживать.
Да и первый состав лукашенковского правительства все-таки был ориентирован именно на преобразования. Программа первоочередных мер по оздоровлению экономики была не только принята, но и выполнялась, и определенные положительные сдвиги в экономике наметились. Пока Лукашенко не понял, что свобода рыночных отношений приведет к ограничению его вмешательства в экономику, он эти преобразования поддерживал искренне. Поэтому и государственный аппарат, и часть активных избирателей хотели проведения референдума потому что надеялись: реформы получат свое продолжение, и благосостояние будет расти. Значит, и Михаил Чигирь, горячо ратовавший за отказ от референдума, всей своей деятельностью на посту премьер-министра обеспечивал его успех.
А потом Лукашенко воспользовался трудами рыночников, чтобы… уничтожить перспективу рыночных реформ на долгие годы. Впрочем, это он всегда умел: использовать и выбрасывать за ненадобностью.
Непослушание — наказуемо
Одной из самых весомых гирь на чаше референдума стало и то, что у белорусской политической элиты долукашенковской генерации никогда не было ощущения, что она — элита. Все привыкли, что они — лишь винтики, что от них ничего не зависит, решение всегда принимает кто-то другой.
«Здесь, в этом референдуме все было грубо, примитивно, со ставкой на политические убожества, — считает Станислав Шушкевич. — Вот, мол, мы навяжем такую систему, которую это просвещенное дерьмо заслуживает. Я им покажу, кто здесь способен править».
Лукашенко показал. И поставил «просвещенное дерьмо» на «подобающее ему место» — подобающее по мнению победителя. Решение принимает только он, а все остальные — обслуга, от которой зависит лишь степень точности в исполнении приказа. А значит, по сути, не зависит ничего.
Но если от тебя ничего не зависит, то, значит, ты ни за что и не несешь ответственности. Это было состояние коллективной безответственности всего государственного аппарата, когда даже те управленцы, которые отдавали себе отчет в происходящем, все-таки успокаивали себя: отвечать все равно придется не мне — ведь не я же принял это чертово решение о референдуме?! Я — не политик, а всего лишь государственный служащий250.
В 1996 году Александр Лукашенко в полной мере использовал массовый страх чиновников потерять рабочие места. Он хорошо знал, что делает. Он ставил себя на их место, понимая, что менталитет не успел измениться со времен Советского Союза, когда непослушание всегда наказывалось больше, чем даже прямое нарушение закона. Он знал, как «взвешивают» собственное будущее все эти люди, от бригадира колхоза до губернатора и министра. Ведь с Верховным Советом им все понятно: скорее всего, его Лукашенко грохнет, как грохнул Ельцин в России. А президент — он останется. Даже если вдруг проиграет референдум — ведь импичмента-то может и не быть. Тем более что у Лукашенко еще и народная поддержка. Как можно пойти против народа?..
Единственный защитник
И они шли «за Лукашенко» и «за народом», как бы не понимая, что идут против народовластия, против демократии как принципа осуществления народом своих полномочий — шли якобы по воле народа, но думая вовсе не о народе, а лишь о собственной, личной судьбе…
Не слишком далеко в нее заглядывая.
И чиновники, и депутаты, конечно же, видели, что все в истории с референдумом — неправильно, недемократично, не соответствует Конституции. Но они были слишком слабы внутренне. Это Лукашенко действовал решительно, без тормозов, а они боялись даже в мыслях отступить от правил, выйти из «конституционного поля», чтобы — Боже упаси! — не дать повода обвинить себя в превышении власти.
И самое главное — они боялись апеллировать к народу, боялись выйти на площадь. А поскольку никаких средств массовой информации у них уже не было, то они охотно переложили ответственность на избирателей, понадеявшись на пресловутую народную мудрость. Мол, мудрый наш народ все поймет.
Но народ жил «хорошо» (по его понятиям) и даже не понимал, да и не хотел понимать, из-за чего весь этот сыр-бор. Заработная плата и пенсии выплачивались в срок и в полном объеме, и даже понемножку росли. Если это и была диктатура, то она никак не мешала жить, как-то кормить семью, работать. В народе старательно укоренялось убеждение, что все происходящее наверху — всего лишь разборки ради власти: что-то там они не сумели поделить, и мешают «нашему Лукашенко» защищать свой народ.
Глава пятая. Под этот мир не стоит прогибаться
Вокруг — враги
Остатки депутатского корпуса 13-го созыва сумели добиться победы лишь в одном: они действительно оповестили все международные организации о незаконности принятого на референдуме решения об изменении белорусской Конституции и продлении полномочий Александра Лукашенко на два года. Благодаря полноценной системе наблюдения, созданной с опорой на партии и общественные организации горсткой энтузиастов во главе с активистами БНФ Владимиром Анцулевичем, Верой Чуйко и Виктором Ивашкевичем, удалось доказать всему миру, что были и массовые нарушения законодательства.
Верховный Совет не сумел оплатить участникам наблюдения даже бензин, чтобы привезти копии протоколов о многочисленных нарушениях в Минск. Тем не менее, протоколы были привезены, и уже в середине дня в здании Дома правительства журналистам и дипломатам было рассказано о нескольких тысячах совершенных при голосовании и подсчете голосов нарушений251.
Весь мир, кроме России, результаты референдума не признал. Россия же в детали не вдавалась, а только благодушно махнула рукой: обошлось без выстрелов, без танков на улицах, без импичмента — ну и славно.
[249] Народ вправе решать свою судьбу. Минск, 1997. С. 69.
[250] Именно так позже скажет о себе профессор Урал Латыпов, в должности министра иностранных дел, госсекретаря Совета безопасности, а позже главы Администрации президента полностью разделивший с Лукашенко персональную ответственность за все катаклизмы новейшей белорусской истории.
[251] Будь на месте белорусов украинцы, результат, как показывают президентские выборы 2004 года на Украине, мог быть иным.