— Привезти его?
Ретт ответил не сразу. Притащить Артура силой было бы проще простого, но он сильно подозревал, что это может сломать то немногое, что с треском пробивалось через сплошную стену недоверия, стоявшую между ними.
— Не надо. Просто держите всё на контроле. Только не как в прошлый раз.
— Само собой.
Ретт повесил трубку и, выдержав десять секунд, полез смотреть камеру. Артур сидел на диване и читал.
Ретт хотел позвонить, но передумал. Отложил телефон и попытался уснуть.
На следующий день он закрепил успех, затребовав в палату ещё и ноутбук, и полдня просидел, разбирая накопившуюся работу, изредка поглядывая, чем занят Артур. Тот был на рабочем месте. Это был более чем повод набрать ему, но Ретт опять удержался.
На четвёртый день Ретт уже мог спокойно дышать и говорить, и потребовал выписки.
Выбравшись из больницы, он первым делом направился в квартиру на побережье. Вечер только начинался, и Артура ещё не было. Ретт сделал чай и, сев на диван, стал ждать.
Ключ в замочной скважине зашевелился минут через двадцать, и Дуглас тут же вышел в прихожую.
Артур открыл дверь и на какое-то время замер на пороге, а потом рванулся внутрь и повис у Дугласа на шее.
— Прости, — прошептал Ретт, целуя пушистую макушку, виски, кончики ушей.
— Ретт…
Ретт чуть отстранил его от себя, только чтобы заглянуть в глаза.
— Больно? — спросил Артур обеспокоенно, и Ретт не смог сдержать улыбки. Он только покачал головой.
Артур отвёл взгляд.
— Извини… что не пришёл больше.
— Спасибо, что вообще пришёл.
Ретт наклонился и осторожно поцеловал его в губы.
— Артур, чтобы ты ни придумал об этой сцене… Ты самое дорогое, что у меня есть.
Артур вцепился пальцами ему в плечи и сам потянулся за поцелуем.
Ретт ответил, и они ещё долго не могли расцепиться, а потом Дуглас ногой захлопнул дверь и попятился, утаскивая Артура за собой в спальню, и на ходу освобождая его от пиджака и рубашки.
Артур был гибким и сладким, как всегда, и, избавившись от ненужной одежды, Ретт опустился на кровать, чтобы удобнее было тянуться поцелуями к белой гладкой груди, покусывать соски и исследовать языком завитушку пупка.
— Боже, как давно я тебя не пробовал, — прошептал он, и Артур задрожал. Он поймал Ретта за затылок и прошелся пальцами обеих рук, ероша волосы.
Ретт поднял глаза и внимательно посмотрел на него, всё ещё не в силах сдержать улыбку, и стал, не глядя, расстёгивать брюки. Движения казались привычными и простыми, он не опуская глаз мог вспомнить, как лучше быстрее отщелкнуть пуговицу, а затем — как поцеловать раскалённую плоть, чтобы она подпрыгнула ещё сильнее. И продолжая целовать, ласкать, облизывать, Ретт не переставал улыбаться. В этом не было того иступленного желания стать одним целым, которое преследовало его едва ли не с самой первой встречи с Артуром, только отчаянное желание коснуться забытого наслаждения, снова попробовать его вкус.
— Хватит… — выдохнул Артур, пытаясь оторвать Ретта от себя и понимая, что это невозможно.
— Как я скучал по тебе… — прошептал Ретт, теперь уже просто покрывая поцелуями живот Артура.
Ретт поднял глаза, и на секунду ему показалось, что произошло то самое, они всё-таки стали одним целым и видели теперь глазами друг друга, думали в унисон.
Артур толкнул его, заставляя упасть на спину, и Ретт лишь раскинул руки в приглашающем жесте. Он был в таком же почти свитере, как тот, в котором пришёл к Артуру ночью две недели назад, и теперь этот свитер полетел на пол, а Артур наклонился к его груди, исследуя так же, как только что Ретт исследовал его собственное тело. Он никогда раньше не делал этого, лишь покорно открывался навстречу, и теперь это внезапное, немного смущённое любопытство пробудило в душе Ретта ещё большую нежность.
Губы Артура опустились ниже и замерли у самого ремня. Ретт видел, как мрачнеет его лицо, и решил не дожидаться, когда воспоминания поглотят юношу с головой. Дуглас рванул его в сторону, роняя на кровать лицом вниз — Артур лишь слабо пискнул, недовольный положением, но Ретт не собирался его слушать. Он сам наклонился над ним сверху и чуть прикусил основание шеи, вырывая шумный вздох.