На пятый день он плюнул на сделку, которая и без того летела в тартарары и, оставив вместо себя Сандберга, приказал возвращаться на Асторию.
Был уже восьмой час вечера, когда он добрался до квартиры Артура и, распахнув дверь, ворвался внутрь.
Артур сидел на диване с чашкой чая, и, когда Ретт показался на пороге, воззрился на него с полным недоумением. Будто в самом деле ничего не сделал.
Это разъярило Ретта ещё сильнее. Подойдя вплотную, он вздёрнул Артура в воздух за воротник. Чашка опрокинулась, и Артур болезненно вскрикнул, когда горячая жидкость полилась на руку, но Ретт не обратил на это внимания.
— Кто? — рыкнул он и хорошенько тряхнул Артура.
Тот продолжал смотреть на него непонимающе.
— Кто, я тебя спрашиваю? — прорычал Ретт, приближая своё лицо к его губам.
— Кто — что? Чёрт бы тебя побрал, Ретт, я вообще ничего не сделал.
— Заткнись, — Ретт снова встряхнул его. — Где телефон? — глаза Артура бешено заметались, и Дуглас с каким-то нездоровым удовлетворением разглядел в них страх. — Боишься за него? Бесполезно.
Он отбросил Артура в сторону и, наклонившись к дивану, принялся переворачивать подушки в поисках телефона.
Артур с минуту стоял в отдалении, прижимаясь спиной к стене.
— Ретт, очнись, — сказал он тихо, подходя вплотную, но скрыть обиду не удалось. Он мог понять многое из выходок Ретта. Он привык к тому, что ему нельзя общаться с людьми, к тому, что вся его жизнь проходит под прицелом камеры…. Но ревновать его к телефону — это был перебор. Рука всё ещё горела, но Артур не замечал этого, поглощенный болью в груди. — Если ты хотя бы объяснишь мне, что происходит, то мы сможем выяснить что к чему.
— Что происходит? — рыкнул Ретт и, резко развернувшись, двинулся на него. Артур стоял на месте, не желая отступать, но, приблизившись вплотную, Дуглас попросту толкнул его назад и прижал лопатками к стене. — Не валяй дурака, Эссекс, стоило мне уехать, как ты бросился кому-то звонить.
— Что?…
— Ты… целыми днями… улыбался кому-то там. С кем ты говорил?
Натянутая струна в груди лопнула и оборвалась.
— Я задал вопрос! — прорычал Ретт, снова вздёргивая его в воздух.
— Пошёл ты, — бросил Артур и отвернулся.
— Что ты сказал? — прошипел Дуглас.
— Чтобы ты валил туда, откуда явился, Дуглас. Я тебя видеть не хочу! — Он резко поднял глаза и уставился на Ретта в упор.
— Ты совсем обнаглел, мальчик. Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь.
Артур продолжал молча смотреть на него.
Это отсутствие сопротивления разъяряло ещё сильнее. Дуглас чувствовал, что ничего не может сделать с этим молчанием, и от этого бессилия становилось тошно.
Замахнувшись, он со всей силы ударил Артура по лицу — не так, как когда-то на Фобосе, а в полную силу, как бил бы противника в бою.
Артур покачнулся и осел вбок.
— Я задал вопрос! — рыкнул Дуглас.
«Я ничего не сделал», — крутилось в голове, но губы почему-то произносили совсем другое:
— Я ненавижу тебя, Дуглас. Всё как раньше. Что бы ты ни говорил.
Ретт замер на мгновение, пытаясь вдуматься в это болезненное обвинение. Странным образом оно абсолютно отчётливо дошло до его сознания, но ответа не было. Будто бы и сам он знал, что загоняет их отношения в колею, из которой они ушли.
— Не смей так говорить, — он снова тряхнул Артура, и тот наконец опустил взгляд. — Не смей! — рыкнул Дуглас громче, но Артур никак не откликнулся. И эта покорность сломала какой-то барьер. Ретт чувствовал, что должен вырваться из старой колеи и войти в новую, но никак не мог понять, что должен сделать и поступил так, как поступал всегда, когда их ссоры переходили какой-то предел.