— Ретт, тебе лучше не видеться с ним, пока мы всё не выясним.
Ретт нервно отстучал пальцами дробь по столу.
— Я верю ему, — сказал он после паузы. — И я обещал, что приду домой. Но ты не пытайся его оправдать. Проверь, не монтаж ли это и всё остальное. И откуда запись, конечно, тоже. Никто не должен видеть ее, кроме тебя, ты понял?
Танака кивнул.
— Как она к тебе попала?
— Спроси обо всём Сандберга. Всё, Танака, больше не могу. Уйди.
Танака кивнул, отошёл к двери и бросил на Дугласа последний насторожённый взгляд. Потом всё-таки вышел и приступил к делу.
Домой Ретт приехал, но только в первом часу ночи.
Артур ждал до двенадцати и уснул, не снимая домашних брюк и лёжа с книгой поверх одеяла.
Ретт осторожно вынул книжку у него из рук и, заложив страницу уголком, отложил на столик.
Постоял секунду.
Хотелось к Артуру — и в то же время было как-то страшно его коснуться. Он внезапно стал чужим — таким чужим, каким не был даже в первый день их знакомства. А может, дело было в том, что тогда Ретт попросту ещё не знал, как много тепла и любви кроется в этом маленьком теле.
Теперь у него не было уверенности, что это тепло принадлежит только ему, и от этого становилось противно.
В конце концов он залез в шкаф, достал простыни и постелил себе на диване в гостиной.
Он уже и не помнил толком, когда спал вот так, скрючившись. Сон не шёл, и он в самом деле попытался вспомнить, — в голову почему-то пришла первая встреча с Артуром в пентхаусе, когда он проснулся и увидел рядом с собой полупрозрачного ангела.
Ретт перевернулся на другой бок и попытался сосредоточиться на чём-то другом, но в голову всё равно лезли маленькие аккуратные ладошки. В то, что они могли скрутить Гарднера, не верилось.
Впрочем, в словах Артура вызывало сомнение не только это. Он мог бы долго оспаривать каждую минуту рассказа, но делать это наедине с собой было бесполезно, а с Артуром говорить он не хотел.
Артур ждал до половины двенадцатого. Мысли в голове сменяли друг друга слишком быстро, и он не мог сосредоточиться толком ни на чём.
Только ближе к одиннадцати — это время ещё казалось не слишком поздним, потому что Ретт мог задержаться в офисе и до двенадцати — он взял в руки книгу и смог наконец отвлечься от размышлений о Дугласе. Утомление сказывалось, и он вскоре задремал, а когда проснулся утром, обнаружил, что всё так же лежит на кровати в одежде. Первые лучи солнца, проглядывая сквозь тучи, серебрили воды реки за окном. Постель была пуста.
Артур перевернулся на бок и сжал собственное тело руками.
Дуглас всё-таки не пришёл. Что это значило, Артур понять пока ещё не мог. Почему-то в голове всплыла прошлая зима, когда он сидел и так же ждал вечер за вечером, но Ретт всё не приходил. Как сначала он представлял их примирение в рождественский вечер, потом мучался от мыслей о том, что впереди две недели одиночества, и решился наконец купить билеты на Землю. Да, это было верно и будет верно теперь — давно следовало навестить Люси.
Додумать Артур не успел, потому что с кухни раздался оглушительный треск и приглушённая ругань.
Артур вскочил и, натыкаясь на углы, рванулся на звук.
Ретт был там. Стоял спиной к двери и пытался что-то жарить на архаичной металлической сковородке.
— Ретт… — прошептал Артур.
Спина замерла.
Артур облизнул губы и, шагнув вперёд, опустил ладонь ему на лопатку.
— Не подходи, — сказал тот тихо, и Артур отдёрнул руку будто бы от огня.
Постоял секунду и молча вышел.
Бесконечное ледяное молчание длилось три дня. Ретт возвращался домой поздно, будто специально дожидаясь часа, когда Артур уснёт. Проверял, всё ли у того в порядке, и стелил себе на диване.