— Хорошо, — Мартин легко улыбнулся.
Ретт не понял, кто из них первым потянул другого к выходу.
Когда они оказались в лимузине, Мартин заметно оттаял. В глазах его уже не было прежней грусти, и он открыто и заразительно смеялся в ответ на дежурные шутки Ретта, которыми тот пытался скрасить дорогу.
На полпути Мартин попросил остановить у супермаркета, но Ретт лишь махнул рукой и, взяв мобильный, пролистал номера ресторанов. Палец привычно замер на строчке с название «Парадайз», где он обычно заказывал еду домой и тут же скользнул дальше. «Всё, что угодно, только не это», — подумал он про себя.
Ужин оказался на месте чуть раньше их самих. Ретт попытался расплатиться с курьером, но Мартин остановил его.
— Я же приглашаю, — он ослепительно улыбнулся той улыбкой, что встречается только у испанцев, и подтолкнул Ретта к двери, а сам стал рыться в карманах в поисках бумажника.
Ретт поколебался секунду, а потом улыбнулся и стал подниматься. Пожалуй, со времён службы это был первый раз, когда кто-то не требовал от него денег, а сам угощал его.
В квартире пришлось потратить некоторое время, разбирая пакеты, а когда в конце концов стол был накрыт, оказалось, что оба не слишком-то хотят есть. Зато хеннесси шёл на ура. Ретт пьянел медленно, а скорее и вовсе не замечал от бренди какого-то эффекта, зато Мартин уже через полчаса сонно улыбался. Наблюдать за ним было интересно и забавно. Поза его стала расслабленной и томной, хотя Ретт не был уверен: есть ли в этом расчет, или Мартин попросту перестал следить за собой. Ему стало любопытно, и он решил проверить.
Не отставляя в сторону бокала, Дуглас наклонился и легко коснулся губами рта Мартина. Губы того как раз были чуть приоткрыты, потому что он пытался рассказать какую-то смешную рождественскую историю, случившуюся в доме Мартинов пару лет назад.
Ретт провёл языком по губам Мартина, ещё хранящим густой шоколадный вкус коньяка и скользнул внутрь, мягко толкая ещё расслабленный язык.
Мартин не шевелился.
Ретт отстранился и с любопытством заглянул ему в глаза.
Мартин тяжело дышал. Ретт чувствовал, как совсем рядом бешено стучит его сердце, хотя поцелуй был совсем коротким.
Прошла пара секунд, за которые Ретт успел сконструировать и отмести мысль об извинениях, прежде чем Мартин изогнулся, приподнимая голову со спинки дивана, и сам поймал его губы. На сей раз поцелуй был другим. Мартин едва не пожирал его, яростно проникая в глубину рта Ретта и изучая лёгкими касаниями его собственный язык, будто хотел запечатлеть в памяти каждый его кусочек.
Ретт попытался перехватить инициативу и перевести борьбу на территорию противника, как было для него привычнее, но вместо этого обнаружил, что Мартин ловко отбирает у него бокал и отталкивает — а в следующую секунду Ретт уже обнаружил под лопатками спинку дивана. Мартин сидел на нём верхом. Одну руку Дугласа, ту, в которой недавно был бокал, он прижимал к дивану, а другую, скользящую по его собственной спине, как раз пытался поймать.
Ретт больше не думал. Вообще.
Мартин пьянил лучше, чем бренди. Его тело было гибким и сильным, и когда Ретт рывком избавил его от дорогой рубашки, пальцы свободной руки Дугласа с особенным наслаждением прошлись по тонкому рельефу мышц на узкой груди. Мартин не был мужчиной, с какими Ретту приходилось служить или вести дела, но и юношей его назвать не поворачивался язык. Он походил на рысь — небольшую, но мощную кошку, превосходящую в скорости тигра, и эту скорость Ретт очень скоро испытал на себе.
Он сам не заметил, как оказался голым по пояс. Губы Мартина вычерчивали хитрые узоры на его груди. Они были уверенными и изощрёнными, но Ретт чувствовал, что это нечто большее, чем техника, которую он мог бы получить у любой шлюхи — Мартин наслаждался каждым касанием. Наслаждался его собственным все еще молодым телом так, как почти не умел наслаждаться Артур.
Что-то лопнуло в груди у Дугласа, когда внезапно и резко он почувствовал себя желанным — не потому, что у него были деньги и не потому, что он заставлял себя хотеть, а просто потому, что существо рядом с ним было таким же безумным, как и он сам.
Руки Мартина рывком распустили его ремень, и губы скользнули по поверхности белья, касаясь напряжённого члена сквозь тонкую ткань. Ретт резко выдохнул.
— Карлос…
Губы замерли на секунду, Мартин поднял взгляд и секунду испытующе смотрел на Дугласа, а потом резко рванул вниз его брюки вместе со всем, что ещё оставалось на нём одето, не спрашивая и не требуя, а просто заставляя приподнять бёдра и подчиниться. Сам он чуть раздвинул колени Дугласа, устраиваясь на полу между его ног, и принялся покрывать поцелуями уже обнажённую плоть. Поймал её губами и задвигался легко и умело — так, как никогда бы не стал делать Артур.
— Стоп, — Ретт поймал его плечи, чувствуя, как близится разрядка и дёрнул наверх, снова усаживая к себе на колени. Поймал губы поцелуем и тоже принялся стягивать с Мартина брюки.
Закончив с одеждой, Ретт подхватил Мартина под бёдра, сжимая и изучая упругие ягодицы. Насладившись сполна, он скользнул пальцами в щель между ними и прошёлся по входу, пока лишь изучая.
Мартин был таким узким, будто не был с мужчиной много лет.
Ретт вопросительно посмотрел на него.
— Не боишься?
Мартин дёрнул плечами.
— Думаю, ты знаешь, что делать с мужчинами, — Мартин снова криво улыбнулся и, потянувшись куда-то вбок, достал смазку и презерватив. Ретт взял и то и другое, хотя ощущать у себя в пальцах маленький конвертик было странно — с Артуром ему и в голову не приходило пользоваться чем-то подобным. Сомневался он как всегда недолго. Размазал прохладный гель по пальцам и, снова коснувшись входа, принялся мягко растягивать. Мартин подавался навстречу, стараясь помочь. Глаза его поначалу были закрыты, и Ретт чувствовал, как чуть дёргается веко, выдавая дискомфорт. Потом он склонился над плечом Дугласа и принялся целовать его, исследуя теперь уже ключицу и основание шеи. Ретт не выдержал стучащей в висках и паху крови и жёстко ворвался пальцами внутрь. Мартин выгнулся дугой, в глазах его проскользнула обида.
— Прости, — торопливо прошептал Ретт. — Давай сам.