— Сейчас поставлю, — по-своему поняв молчание собеседника, Дерек залез в карман, извлёк мобильный и принялся копаться в записях.
Артур нахмурился и убрал наушники, которые так ничем и не помогли.
Дерек тем временем упал на свою полку и, полистав что-то на экране мобильного, ещё через несколько секунд бросил:
— Вот, нашёл.
Он нажал на экранчик, и по купе поплыли мягкие звуки анданте фа мажор, перемежаемые непривычными всхлипами скрипки и чем-то ещё. Музыка была приятной — и не только потому, что в её основе лежала одна из любимых мелодий Артура. Она была приятной сама по себе, именно в таком звучании, которое предлагал Луиджи Белли.
— А есть ещё что-нибудь? — спросил Артур, когда музыка подошла к концу.
— Да, Белли много работает с классикой. Это его фишка. Как тебе вот это?
Дерек ещё раз коснулся экрана, и зазвучала ещё одна смутно знакомая мелодия. Артур не сразу узнал Моцарта.
— Хороший музыкант, а никто его не знает, — вздохнул Дерек, когда и эта мелодия закончилась.
Артур откинулся на подушку и равнодушно сказал:
— Потому что никому не нравятся полутона.
Дерек хмыкнул, но лицо его помрачнело, и Артур почему-то почувствовал себя виноватым.
— Ты знаешь, — добавил он.
— Да уж, — Дерек отложил мобильный и повернулся на бок, опираясь на руку виском. — Я сам музыкант, потому и знаю.
Артур не ответил, и Дерек продолжил.
— Один знакомый предлагает мне неплохое местечко, первое выступление будет на Астории, а у меня даже нету денег добраться до Европы. У него там какие-то связи, и он достал мне билет на поезд, теперь придётся тащиться по космосу четыре дня.
Артур пожал плечами. Пассивность его явно никак не смутила Дерека, и тот продолжил рассказывать что-то ещё — о современной музыке, непростой судьбе малоизвестных музыкантов и ещё о чём-то, без чего Артур вполне мог бы прожить.
Первое время Артур ещё надеялся, что Дерек исчерпает запас слов и заткнётся. Потом решил, что может подумать о своих проблемах пока тот говорит — Адамса всё равно не волновало, слушают его или нет. Однако быстрая и эмоциональная болтовня никак не давала погрузиться в размышления достаточно глубоко, и Артур то и дело выныривал на поверхность, чтобы поддакнуть очередному замечанию или прокомментировать очередную мелодию, которую Дерек ставил на мобильном.
В конце концов Артур сдался. Болтовня Адамса была не такой уж скучной и по большому счёту хорошо развеивала его тоску. Он отбросил попытки думать о Дугласе и стал с искренним увлечением обсуждать всех тех музыкантов, о которых до сих пор ничего не знал. Четыре дня пролетели на удивление быстро, и Артур не заметил, как поезд остановился, оказавшись на знакомом вокзале.
— Не оставишь телефончик? — спросил Дерек, поднимая с полки сумку.
Артур усмехнулся и покачал головой. Так беззастенчиво и по-детски его не клеили ещё ни разу. Впрочем, подумал он через секунду, Дерек мог и не иметь в виду ничего особенного. Мир, в котором он жил последний год, заставил Артура воспринимать себя и окружающих людей иначе. Он и не заметил, когда смирился с собственной ролью «чьего-то мальчика», и любую попытку заговорить стал воспринимать как откровенный намёк.
— Тогда я оставлю свой, — Дерек извлёк из сумки какой-то блокнот, вырвал страницу и накарябал на нём несколько цифр.
— Я не позвоню, — предупредил Артур.
Дерек велело улыбнулся.
— Ну, вдруг, — он пожал плечами и, не оглядываясь больше, вышел в коридор, оставив Артура вытаскивать чемодан из багажного отсека.
Глава 51
Грустный праздник
Ретт сидел на диване спиной ко входу — от двери Артур смог разглядеть только стриженный затылок и ссутуленную спину.
Он остановился, выжидая, когда глаза привыкнут к полумраку.
Артур решил, что он должен быть здесь едва сел в аэромобиль, ожидавший его у вокзала. Впервые решение не потребовало у него больше секунды — между тем моментом, когда он опустился на сиденье и следующим, когда он заглянул в мобильный и вызвал изображение Дугласа. Он не ожидал, что один только вид этого силуэта, едва заметного в темноте, окажет на него такое воздействие.
За те полчаса, которые заняла дорога, в комнате не поменялось ничего. Ретт всё так же сидел на диване почти не двигаясь. Лишь бутылка бренди перед ним опустела наполовину.