Артур не помнил, чтобы Ретт пил. Даже на приёмах он избегал алкоголя. Артур догадывался почему — стоило Дугласу потерять контроль, как он менялся до неузнаваемости.
Сейчас, при виде руки монотонно подносящей к губам стакан, Артур испугался — но лишь на секунду.
Он тихо подошёл к Ретту и опустил ладони ему на плечи. Ретт замер и чуть скосил взгляд, будто пытаясь рассмотреть пальцы, оказавшиеся на его плече, а потом резко, едва не расплескав бренди, поймал одну его руку и приложил к губам.
— Ретт… — выдохнул Артур, ощущая, как пробегает по венам жар от одного лишь этого целомудренного прикосновения.
Ретт не отвечал. Поставив стакан на стол, он потянул его руку на себя и двинулся поцелуями дальше по направление к локтю.
Артур тихо охнул. Он хотел было ответить, но не успел, потому что нежность, как всегда, резко сменилась знакомой яростной страстью. Ретт рванул его на себя, перетаскивая через спинку дивана и роняя на сиденье, и навис. Не давая опомниться, он впился в губы Артура своими, не замечая, как причиняет боль, но Артуру было всё равно — он будто таял, прикасаясь к этим губам, становился покорным и податливым. Боль плавилась в сознании, мешаясь с эйфорией, и Артур протяжно застонал Ретту в губы. Руки его обвили шею мужчины, прижимая плотнее, пальцы скользнули наконец по затылку, пропуская волосы между собой, и Ретт тоже застонал. Артуру показалось, Ретт напрочь не соображает, что делает — он стремительно, не щадя застёжек, стаскивал с Артура рубашку, уже распуская ремень джинсов, жадно целовал грудь, и Артуру оставалось только стонать и выгибаться навстречу, потому что остановить этот ураган было невозможно. Только когда одежда уже оказалась на полу, Артур улучил момент и, оттолкнув Ретта, попытался перевернуть его на спину, но лишь уронил на пол.
— Стой… — выдохнул Артур, и Ретт внезапно замер, будто только сейчас узнавая его.
Секунду Артур просто смотрел в его глаза, полные непонятного отчаянья, а затем Артур бережно коснулся поцелуем губ. Потом ещё раз, и ещё… Уже расстёгивая рубашку, он неторопливо двинулся губами вдоль его груди, медленно опускаясь к животу. Тело Ретта казалось таким знакомым, горячее и сильное, оно каждый раз вздрагивало под его поцелуями, и Артур чувствовал, как по его собственному телу пробегают такие же волны дрожи.
Теперь уже Ретт отстранил его, едва Артур добрался до пупка, и принялся расстёгивать ремень, который никак не хотел поддаваться его усилиям.
Ретт притянул его за плечи вверх и заглянул в глаза.
— Ты вернулся? — спросил он.
Артур отрывисто кивнул и, вывернувшись, вернулся к своему занятию. Он всё-таки справился с ремнём и теперь зарылся носом в колючие чёрные кудряшки. Артур почти никогда не ласкал Ретта так — не мог справиться с унижением, которое охватывало всё его существо, когда он оказывался у ног Ретта.
Сейчас это не волновало его ни капли. Он хотел быть рядом с этим горячим телом, так близко, как только мог. Он поймал губами горячий член и принялся исследовать его языком, помогая себе одной рукой.
— Артур… — выдохнул Ретт и крепко сжал его плечи, заставляя подняться. — Не надо. Не могу. Я так скучал по тебе… Этого будет слишком мало.
Артур кивнул и, усевшись ему на бёдра, чуть качнул ими. Пальцы Ретта сжались ещё сильнее, и он, не выдержав, рванул Артура в сторону, снова роняя на спину.
Ретт вошёл в него быстро и до конца, так что боль пронзила Артура насквозь. Несколько секунд он просто хватал ртом воздух, а потом боль постепенно стала таять, растворяясь в сладком тепле, исходящем от тела там, где касались его мягкие шершавые губы.
Артур закусил губу и застонал, впиваясь пальцами в спину Ретта и прижимая его плотнее к себе. Бёдрами обхватил его бёдра и стиснул со всей силы, заставляя войти ещё глубже.
— Уже? — Ретт поднял к его лицу изучающий взгляд.
Артуру по-прежнему было больно, но боль не имела значения — только обжигающая жажда оказаться вплотную, кожей к коже, телом к телу. Он уткнулся носом в плечо Дугласа и принялся целовать его, постепенно приближаясь к шее. Ретт гулко всхлипнул — он сам не знал, что может издать подобный звук — и, стиснув одной рукой ягодицу Артура, чуть вышел из него, чтобы с новой силой вонзиться до предела.
Артур держал его крепко, оплетая руками и ногами, и продолжал целовать, не обращая внимания на боль, которая отступала всё дальше. Изнутри тело жгло будто огнём, но он хотел сгореть и продолжал двигаться навстречу.
Даже когда Дуглас рванулся в него последний раз, он понял, Артур так и не смог расцепить рук. Он не был возбуждён, но странное дикое чувство, терзавшее его две недели — будто он потерял руку — исчезло. Он был целым, и это казалось единственным, что имеет значение.
— Артур… — прошептал Ретт укоризненно, пытаясь поймать пальцами его расслабленный член. Артур замотал головой, не поднимая лица.
— Не отпускай меня больше.
Ретт прерывисто выдохнул и, перевернувшись на спину, прижал его к себе.
— Никогда.
Он долго гладил дрожащую спину, покрытую влагой и ребристую от недавнего соприкосновения с ковром.
Артур не двигался, лишь вжимаясь сильнее в его грудь.
После рождества Ретту стало ещё хуже. Сосредоточиться на стратегии удавалось с трудом.
Карлос, к счастью, больше не появлялся в офисе — видимо, понимал, что говорить им сейчас абсолютно не о чем.
На Ретта будто бы накатило похмелье — он всё яснее понимал, что произошло в Рождество, и какие последствия это может иметь. Если бы Артур был рядом, этого не случилось бы никогда, но Артура не было, и на него будто бы накатило временное безумие.