Сам Жерве говорил мало, и лицо его почти всегда было мрачным, но Шелман как-то рассказал Артуру, что уже в последние дни войны Жерве получил серьёзную травму спины. Не без помощи Дугласа ему удалось восстановить подвижность, но, как выразился Шелман, «к строевой» он был не годен. Жерве был не из тех, кто принимает помощь даром. И Дуглас, как догадывался Артур, нашёл способ пристроить к делу своего бывшего сержанта.
Как понимал Артур всё яснее, на этой самой армейской дружбе строилось в деле очень многое. Ретт всегда различал тех, с кем служил, и тех, кто пришёл в дело позже. Первые редко занимали посты, требующие особых профессиональных навыков — хотя пара человек и вошла в совет директоров — но им Дуглас доверял безоговорочно. Как удалось выяснить Артуру, задавая наводящие вопросы Танаке и просто копаясь в сети, Сальваторе Бенетти тоже был из тех, с кем Дуглас служил. Однако суть этих отношений Артур всё ещё понимал не до конца.
Он несколько раз брался изучать архивы, которые предоставил ему Танака, но то и дело спотыкался, столкнувшись с событиями и решениями, которые практически не мог принять. Теперь он понимал, что ситуация с Кёнигом вовсе не была чем-то из ряда вон выходящим. Конкуренты Дугласа нередко умирали странной смертью, а дела их полиция всегда спускала на тормозах. Артур пытался заговорить об этом с Танакой и Шелманом, но те никогда не развивали тему. Танака мастерски переводил разговор в другое русло, а Шелман попросту отправлял его к шефу.
Артур быстро понял, что упорствовать бесполезно, тем более что по большому счёту всё было ясно и так, а деталей, возможно, не знал и сам Дуглас.
Он не удивлялся. Видимо, последний год насмерть отбил у него эту способность. Тот страх, который Артур испытал, когда в первый раз узнал, что Дуглас способен убить за косой взгляд, теперь казался ему самому наивным и детским. Дуглас вёл войну. Он окружил себя верными офицерами и солдатами, презирал штатских и никого не допускал в свою крепость, кроме тех, кому доверял без всяких оговорок. Сейчас Артур с необыкновенной ясностью стал понимать, что стоит за глянцем газетных вырезок, на которых преуспевающий бизнесмен Ретт Дуглас с улыбкой говорил: «Если у тебя ничего нет, это повод начать всё сначала».
Ретт Дуглас не был убийцей и не был дельцом. Он был и остался солдатом, который привык побеждать любой ценой.
И когда, открыв одну из папок, Артур увидел среди других загадочно погибших конкурентов и ненавистников имя Дэвида Брэйна, а под ним лицо со знакомой заразительной улыбкой, он не удивился.
Артур не стал вчитываться. Вряд ли он мог узнать что-то, чего до сих пор не рассказала ему Люси, из сухих газетных материалов.
Почему-то захотелось позвонить сестре, и он тут же сделал это. Люси не брала трубку. Тогда Артур просто набрал короткое сообщение со словами о том, что скучает и любит её как всегда, и в который уже раз отложил в сторону архив.
До конца рабочего дня оставалось несколько часов. Предстояла ещё одна встреча — как назло, с давно знакомым ему Дэвидом Гарднером, который явно снова вышел на тропу войны.
Артур уже знал о том, какие последствия имел его отказ в прошлом году. Ретт не сказал ему ничего, но слухи разлетались быстро. Сообщить о роли в начавшемся противостоянии корпораций самому Артуру не преминул Карлос Мартин, тот самый директор, который продолжал вызывать раздражение Артура своей молодостью и явной симпатией к нему со стороны Дугласа.
Артур давно уже перестал реагировать на подколы завистников, и тем не менее информацию принял к сведенью. Проследил историю сделок и понял, что всё в самом деле началось тогда, когда Артур дал Гарднеру однозначный отказ.
После истории с плёнкой боевые действия стихли — видимо, Гарднер не посчитал нужным раздувать скандал. Однако теперь, когда очередные контракты подходили к концу, Гарднер настаивал на том, чтобы вести переговоры именно с ним, хотя строго говоря это сотрудничество уже не имело отношения к сектору Эссекса — его проекты с лихвой покрывались поставками с Эрхана.
Артур не только сам не горел желанием ступать на скользкую почву этих переговоров, но и видел откровенное нежелание Дугласа ввязывать его в это дело. Если не последнее, он ещё мог бы рискнуть, хотя отлично понимал, что кроме личной заинтересованности у Гарднера была здесь и профессиональная — с Артуром он мог рассчитывать на те уступки, которых никогда не сделал бы Дуглас. И тем не менее диктовать «Intelligence» условия они всё ещё не могли. Сам факт того, что Гарднер готов к переговорам, уже можно было считать сигналом к перемирию, и скрепя сердце Ретт дал на это добро.
Гарднер пытался назначить встречу на нейтральной территории, но тут уже Дуглас высказался однозначно, и на сей раз Гарднер согласился приехать в офис «Дуглас корп».
Всё время пока Гарднер предъявлял доказательства необходимости очередного повышения цен, Артур пытался сосредоточиться на цифрах, но мысли то и дело улетали в сторону дела, так некстати попавшегося ему на глаза.
Он не слишком-то любил Дэвида Брэйна. Люси всегда была чище и прекрасней, чем заслуживал этот малознакомый Артуру бизнесмен. Он понял бы, если бы ей пришлось выйти замуж после смерти отца. Тогда уже не было особого выбора. Но Люси было всего 18, отец был жив и, по неведомым Артуру причинам, всячески способствовал этому браку двух абсолютно далёких друг от друга людей.
Теперь Артур понимал, что уже тогда Лютер Эссекс искал выходы из банкротства и долгов, в которых завяз по уши. От этого становилось ещё тоскливее, ведь если на то пошло, первым должен был жениться он сам. Лютер отчего-то рассудил иначе — видимо, пытался сберечь наследника, пожертвовав дочерью, но у него не вышло ничего. В итоге Артур точно так же оказался на содержании у успешного дельца… И убийцы собственного шурина. Усадьбу вот-вот должны продать, а сам род Эссекс вряд ли будет иметь продолжение. Уж точно не через Артура.
Артур не любил Брэйна, но вместе с тем то и дело в сознании его всплывали слова, которые произнесла Люси в их последнюю встречу.
«Мне кажется, того времени, когда нам было друг с другом тепло, было куда больше, чем ссор и обид. И теперь, когда его нет… Мне кажется, что ни одна наша ссора не стоила того времени, что мы потеряли на неё», — сказала она тогда. Он никогда не задумывался об этом раньше — быть может потому, что сам не знал как это — любить человека, который настолько далёк от идеала. Но теперь он понимал, что Люси всё-таки была счастлива. Тот выстрел сломал её жизнь, и не только потому, что она оказалась прикована к постели.
Артур вспомнил покушение, которое случилось год назад, свой страх и неспособность понять, как этот сгусток энергии, только что врывавшийся в его квартиру и переворачивавший её вверх дном, теперь может оказаться в больничной палате. Какими бы ни были их отношения с Дугласом, Артур не хотел и думать о том, что с Реттом что-то случится.
Сам же Ретт сломал чужие жизни так легко… Должно быть, он улыбался тогда — так же, как улыбался, вручая Артуру газету с портретом Карлайла в чёрной рамке.
— Мистер Эссекс, — вырвал его из размышлений неожиданно мягкий голос Гарднера, — я хотел бы верить, что вас зачаровала моя речь об агрегатных индексах, но я не думаю, что вы столь романтичны.
— Простите, — Артур протёр глаза и потянулся к чашке кофе, — не очень хорошо себя чувствую. Мой секретарь должен был предупредить вас, именно поэтому я и хотел передать эти переговоры кому-то из коллег.
Гарднер коротко и мягко улыбнулся.
— Честно говоря, я решил, что вы просто не хотите повторения истории с видеозаписью. Но вы должны понимать, что я не был заинтересован в ней.
Артур с удивлением посмотрел на Гарднера, пытаясь понять, что это — извинения или завуалированная угроза.
— Мы так и не думали, — сказал он ровно. — Но повторение маловероятно просто потому, что второй раз этот номер не пройдёт. Для светских хроник я — прошлогодний товар.
Гарднер усмехнулся уже более резко.
— Но я — нет. Эта история для меня оказалась такой же неудачной, как и для вас.