Артур замолк, когда щёку обожгла боль. Ретт бил раскрытой ладонью, не на поражение. Но всё равно в этом ударе чувствовалась вся его злость.
— Как ты смеешь после всего, что между нами было… — глаза Дугласа горели такой холодной злобой, что Артуру с трудом удавалось переносить его взгляд.
— А что было между нами, а, мистер Дуглас? Я, кажется, неплохо отрабатывал контракт.
Ретт занёс руку для нового удара, но Артур увернулся и вдруг оказался чуть сбоку.
— Ненавижу тебя, Ретт. Ненавижу тебя за всё.
Он так же быстро скользнул за дверь, а Ретт остался стоять неподвижно, пытаясь справиться с ледяными потоками ярости, хлещущими наружу.
Звонок телефона разорвал тишину через несколько минут. В трубке был голос начальника охраны.
— Мистер Дуглас… Мистер Эссекс хочет…
— Пусть идёт, — перебил его Ретт. — Пусть катится куда хочет и не возвращается.
Молчание.
— А что делать нам, мистер Дуглас?
— Ничего. Охрану не снимать.
Музыка гремела так, что Артуру казалось, будто он уже оглох. Дым стоял плотной пеленой, застилая глаза.
Артур не был в подобных местах много лет. Последний раз он посещал клуб ещё с МакГрегором и Карлайлом — теперь та жизнь казалась сном. Ни одного, ни другого рядом не было. Всё вокруг теперь воспринималось иначе. Артур смутно вспоминал бестолковую болтовню и присвистывания в след проходящим мимо девчонкам. Он не помнил, что чувствовал тогда, но сейчас они казались ему абсолютно… несъедобными. Другое слово подобрать было трудно. Он мог смотреть на мужчин пытаясь понять, насколько они отличаются от того единственного, которого он успел по-настоящему распробовать, но девушки казались чем-то абсолютно чужим.
То и дело с ним пытались заговорить. Артур не сразу понял, что умудрился приехать сюда в деловом костюме и теперь светил им как аппарат для печатанья денег, стоящий на перекрёстке. Цеплялись в основном те, кто рассчитывал что-то получить, и от их смазливых рож Артура попросту выворачивало наизнанку. Он вообще не планировал на вечер ничего. Хотел просто побыть один там, где не будет чувствовать себя вороной на снегу.
И когда очередной мальчишка в узкой маечке притёрся к нему бедром, Артур потянул его на себя.
— Хочешь заработать? — прокричал он в ухо тому.
Мальчик изогнул шею так, чтобы Артур одновременно видел этот ласкающий взгляд изгиб и его похотливую улыбку.
— А то.
Артур снова наклонился к его уху и объяснил, чего хочет.
Мальчик поднял бровь, и выражение его лица заметно изменилось.
— Сколько? — спросил он.
— Пятьсот.
Мальчишка пожал плечами и потянул его к выходу. Оба быстро разделись. Артур бросил ему в руки костюм, оставив себе лишь бумажник, телефоны и ремень. Затем отобрал у парнишки узкие джинсы и такую же майку. Натянул всё это на себя и вложил в руку мальчишки купюру.
Затем вернулся и, отыскав другой столик — где как ему казалось, дым стоял особенно густой и не было видно камер, плюхнулся на диванчик. Остановив официанта, попросил принести бутылку виски. Тот приподнял бровь и недовольно его оглядел. Артур бросил ещё одну купюру на стол и, кивнув, тот исчез.
Музыка здесь гремела не так сильно, и в голове постепенно начинало проясняться — настолько, насколько позволял заволакивающий сознание алкоголь.
Артур достал из кармана два мобильника: один — которым пользовался всегда, другой — оставленный у него на столе Гарднером. Будто тот в самом деле понял хоть что-то в их с Реттом ситуации.
Звонить Ретту не хотелось от слова совсем. Он не хочет знать ничего — ни о том, когда и как тот успел натянуть этого улыбчивого испанца, ни о том, что тот думал о продаже особняка. Не сказал — значит, не думал ничего. Артур ведь много раз поднимал этот вопрос, и Ретт всегда отделывался общими словами. В сущности — что ещё он мог сказать? Артур просил у него миллионы. Даже не просил… но Ретт, привыкший покупать всё и всех, наверняка понимал это как просьбу.
Он не так уж отличался от Гарднера. Теперь, когда туман наваждения спал, Артур видел это необычайно отчётливо. Они никуда не ушли, просто перестали говорить о том, что объединяло их на самом деле. Деньги.
Артур вздохнул. Он бы остался с Дугласом, если бы деньги не стояли между ними. Если бы тот не пытался платить. Если бы Артур не был вынужден принимать. Теперь уже у него не было никакого шанса расплатиться, потому что чёртов Дуглас привязал его к себе накрепко. Отплатить за здоровье Люси он при всём желании не мог. Все его трепыхания были смешны, и Ретт знал это — потому и позволял ему время от времени немного вольности, зная, что Артур всё равно приползёт к нему назад. Скорее всего Ретт и считал, что Артур возвращается из-за денег — это, пожалуй, было самым отвратительным, потому что деньги давно не имели значения.