— Может быть.
Дэвид тут же почувствовал, как добыча уходит с линии выстрела.
— Каких развлечений вам бы хотелось? — спросил он, поспешно переводя разговор в другое русло.
Артур пожал плечами и перевёл взгляд на своего нового покровителя. На сей раз лицо его было задумчивым, и таким он нравился Гарднеру куда больше.
— Не знаю, — сказал Артур без привычной язвительности, — я никогда особо не любил шумные мероприятия, будь то приёмы или посиделки в клубах. Вообще не люблю шум. В этом смысле мне нравится у вас. С другой стороны, у меня никогда и не было особого выбора. Так что основное моё развлечение — книги. А этого здесь, кажется, выше крыши, — Артур усмехнулся и окинул взглядом стройные ряды стеллажей. — Да нет, Дэвид, мне не скучно. Дело в чём-то другом. И уж простите, я не знаю в чём.
Гарднер поджал губы и снова уткнулся носом в газету.
Артур несколько секунд наблюдал за ним. Он начинал привыкать к этому мужчине, в быту оказавшемуся куда менее страшным, чем в бизнесе. В каком-то смысле ему даже было жаль Дэвида с его спокойной и терпеливой одержимостью. Но это ничего не меняло. Его руки были чужими.
Артур встал и прошёлся по библиотеке. Обычно он не позволял себе подобного, не желая отвлекать Гарднера от работы лишний раз, но сейчас сидеть в поле его зрения было особенно тяжело. Остановившись у одной из застеклённых полок, он пару минут разглядывал коллекцию фарфоровых статуэток, а потом опустил взгляд ниже — на ряд фотографий. Здесь была супруга Гарднера. Артур знал, что она умерла шесть лет назад, не оставив мужу наследников. Родители — также покойные. Клан Гарднеров некогда был большим, но, как и многие аристократические дома, сильно поредел в годы войны.
На одной из фотографий он увидел девушку с тёмными, почти чёрными волосами и карими глазами — такими же тёплыми, как у самого Дэвида. Что-то общее было и в широких скулах, и в спокойной улыбке человека, привыкшего владеть своей жизнью.
— Кто это? — спросил Артур, потому что это было единственное лицо, которого он не знал не из газет, не из базы данных «Дуглас корп».
За спиной резко хлопнула газета, и, обернувшись на звук, Артур увидел, что Гарднер встал. Лицо его исказили ярость и страх.
— Отойдите оттуда, — приказал он.
Артур помедлил, не до конца понимая, что только что произошло.
— Я сказал, отойдите!
Артур поднял вверх руки, будто показывал их взбесившемуся псу.
— Всё хорошо, я уже отхожу.
Даже сейчас страха не было. Только лёгкое удивление внезапной вспышкой ярости.
Гарднер медленно успокаивался. Ярость уже ушла из его взгляда, и только ноздри продолжали раздуваться.
Артур сел на своё место и, наугад взяв с полки книгу, уткнулся носом в неё.
Он почти физически ощущал, что Дэвид по прежнему буравит его взглядом.
— Двадцатого августа будет день рождения моей сестры, — сказал он наконец, печатая слог, — на этом мероприятии вы будете сопровождать меня.
— Дуглас…
— Мне плевать на Дугласа! — обрезал Гарднер, и Артур промолчал. — Вы свободны, — добавил он, успокаиваясь, — если понадобитесь — я позову.
К этому вечеру Артур был готов. В сущности, ничего особенного не намечалось — он попросту снова должен был появиться в свете в качестве штатной проститутки.
В последнее время их отношения с Дугласом позволяли думать, что эти приёмы означают нечто большее. Даже стоя в отдалении от своего спутника, Артур всегда ощущал невидимую нить, протянувшуюся между ними. Ретт помнил о нём, а возможно — и видел. И сам он не был букетом цветов в руках у красавицы или новенькими запонками на рукаве юного денди. Он чувствовал, что каждое слово, произнесённое им, что-то меняет в жизни Дугласа и в его деле. Может быть, самую капельку, но всё же.
Оглаживая полы пиджака, Артур невольно вспоминал, как в такие минуты Ретт мог подойти к нему со спины, обнять за пояс и измять к чёртовой матери с таким трудом подобранный костюм, а то и оторвать пару пуговиц.
Теперь этого не было. Почему-то с абсолютной ясностью внезапно подступило осознание, что он сам разрушил всё. Рука дрогнула, роняя запонку с бриллиантом. Артур зажмурился и затряс головой, пытаясь отогнать воспоминания об одном из их последних разговоров.
«Сколько я стою, Ретт?»
Собственные слова резали грудь больнее всего, что говорил ему за эти два года Ретт. Сейчас Артур не мог понять толком, что нашло на него тогда. Мартин… Да, это он ещё мог припомнить. Ощущение того, что Ретт не принадлежит ему, было в тот момент таким ярким, что хотелось выть… Но теперь он будто со стороны видел всё. Целую ночь Ретт принадлежал Мартину. Одну ночь из более чем шестисот ночей, которые они провели вдвоём. Даже когда Ретта не было рядом, Артур ощущал, как тот наблюдает за ним, и совсем недавно от этого на душе разливалось тепло.
Смотрит ли Ретт теперь? Рука невольно потянулась к телефону, и тут же Артур вспомнил о том, что сам просил Гарднера выделить ему помещения без камер.