Ретт вскинул голову.
— Нет, мистер Эссекс. Оставайтесь. Мистер Уоткинс, — он усмехнулся, гладя на секретаря, уже вскочившего на ноги, — передайте Сандбергу, чтобы оформил документы на ваше увольнение. И не смотрите на меня так. Вы неверно поняли свои обязанности, а у меня нет времени вам их разъяснять. Вон, — добавил он громче, видя, что тот не двигается с места, и Уоткинс, пунцовый как рак, наконец исчез за дверью.
Ретт обернулся к Артуру, неподвижно стоявшему у двери.
— Теперь — понимаешь? — спросил Дуглас, делая шаг к нему.
— Понимаю, — сказал Артур ровно, — понимаю, кем был.
Ретт, не сдержавшись, рыкнул, ударил по кнопке, закрывающей дверь, и тут же толкнул к ней Артура, а сам упёрся руками по обе стороны от его головы.
— Нихрена ты не понимаешь, Эссекс. Я тебя люблю. Я никогда бы не сделал этого. А ты можешь. Просто на зло.
— Ты сделал это, — сказал Артур холодно, но вырваться не попытался. — Раз и ещё раз. Ты причиняешь мне боль просто потому, что тебе это нравится. Так где здесь любовь?
Ретт снова рыкнул и ударил по кнопке второй раз.
— Убирайся, — выплюнул он. — Завтра поговорим.
— Документы пришлю по почте, — сказал Артур спокойно и скользнул прочь.
Глава 70
Море и река
Артур сидел на веранде небольшого бунгало и смотрел на осеннее море, плещущееся у самых ног.
Одноэтажный домик на три комнаты и прилегающий к нему участок земли стоил настолько дёшево, что ещё недавно Артур мог бы лишь рассмеяться. Купить это место Ретту не стоило ничего.
Самому ему пришлось хорошенько поговорить с хозяином, чтобы уговорить его согласиться на рассрочку, — и всё равно он не устоял.
В новом съемном жилище стены давили ещё сильнее, чем в квартире, где он привык жить вместе с Реттом. Виднеющиеся вдалеке горы напоминали о Ретте с его обсерваторией, и потому Артур всё время держал окна зашторенными. В самой квартире вечно было темно, и даже днём приходилось включать электрический свет.
Жить за городом было бы куда менее удобно. Тем более, что маленький домик не предполагал помещений для охраны. Артур отлично понимал, что пока не появится возможность пристроить ещё пару комнат, бунгало может служить лишь игрушкой для него одного, а жить всё равно придётся где-то в центре, и всё равно одно существование этого места дарило ему надежду.
Этот дом был его. От начала и до конца. Он почти не сомневался, что Ретт уже знает об этом, а если и не знает, то узнает при первой необходимости, и всё равно это место принадлежало только ему одному. Здесь он мог почувствовать спокойствие и вечность серого моря, стучащего о самое подножие веранды. И хотя здесь он был по-настоящему один, именно в этом месте одиночество немного отступало. Он больше не был заключён в клетку посреди огромного муравейника, изолирован ото всех — здесь он был вместе со всем миром, и мир не трогал его.
Одиночество в последние дни наступало всё сильней, именно поэтому Артур не выдержал и, взяв работу на дом, отправился сюда. Люси почти не отвечала на звонки, и Артур не без доли обиды узнал о причинах её занятости из светской хроники — она выходила замуж. Лицо будущего супруга было Артуру знакомо, и потому он решил простить сестре эту небольшую игру в молчанку. В конце концов и сам он не спешил рассказывать ей с кем спит и с кем уже нет.
МакГрегор звонил дважды в течении месяца, но Артур всё ещё не желал говорить. Тем более не хотелось отвечать на звонки Эби, больше всех пострадавшей от случившейся весной истории.
Больше друзей на Земле у Артура не оставалось. А на Астории… С Бёлером дело так и не пошло на лад, да Артур и не пытался больше наладить контакт. Слова, произнесённые на приёме у Кэрол Гарднер, резанули тем больней, что их общение с Клаусом вроде бы давно вышло за пределы подобных фраз. Теперь же, ощутив, видимо, что Артур больше не пользуется защитой Ретта, тот решил не церемониться. Артур всё яснее понимал, что это за человек, и не знал только каким образом донести свои открытия до Ретта.
С Танакой он говорил о Бёлере снова после возвращения, однако Сидзуити явно к Артуру охладел. Причина этого, как догадывался Артур, крылась в том же, в чём обвинил его и Шелман. И хотя Артура снова сопровождали знакомые лица, все они теперь старательно избегали любых личных контактов с подзащитным.
Впрочем, и сам Артур теперь не испытывал доверия к «людям Ретта». При первой же возможности — а представилась она довольно быстро, когда у Дугласа полетела череда контрактов с Эрханом — Артур выставил новые условия их сотрудничества. Он хотел личного, выбранного без участия Дугласа, секретаря и собственного начальника охраны.
Ретт, слушая эти требования, долго вращал налитыми кровью глазами, но подобными шоу Артура давно уже было не испугать, — и в итоге новым начальником охраны Эссекса стал Жером Лефевр, а вся забота о подборе кадров легла на его плечи. Сложнее дело обстояло с секретарём. Ретт напрочь отказывался брать на это место кого-то со стороны, но после долгих препирательств согласился уступить Артуру собиравшуюся на пенсию Милфорд — при условии, что тот сам сумеет уговорить Элизабет остаться. Дело это ещё не было решено, Элизабет уступала неохотно, но Артур чувствовал, что ещё немного — и она сдастся. Тем более, что требования у него были куда мягче, чем у Дугласа, а сама Элизабет всё ещё чувствовала себя виноватой за то, что втравила Артура в эту историю.
Новому окружению Артур доверял в делах, но в личном плане особой связи ни с кем из них не ощущал. Милфорд слишком любила болтать, Лефевр хоть и был человеком надёжным и опытным, на всё смотрел с собственной колокольни и в первую очередь думал о безопасности. Артур догадывался, что дело здесь в том, что специфика работы пока была ясна Жерому не до конца — насколько знал Эссекс, Лефевр работал на правительство, затем ушёл в отставку и долгое время не занимался толком ничем. Одним словом, сейчас у него хватало проблем кроме одиночества юноши, застрявшего на чужой планете без друзей и родных.
Больше всего Артур скучал по Ретту. Он думал, что после возвращения на Асторию эта тоска ослабнет. Говоря откровенно, он вообще надеялся, что всё сразу же станет по-прежнему, ведь сам он никогда не мог злиться на Ретта дольше нескольких дней.
Однако Дуглас стоял на своём почти месяц. Как бы ни пытался Артур привлечь его внимание, все усилия уходили впустую. Ему запрещалось даже входить в кабинет шефа без согласования с секретарём, не говоря уже о том, чтобы вернуть всё на свои места.
Артур понимал, что провинился. Но как загладить свою вину — по-прежнему не знал. Собственная злость давно спряталась где-то глубоко в груди и не подавала признаков жизни, потому что с каждым днём ему всё сильнее хотелось просто быть с Реттом. Тем более осенью, когда каждый новый вечер был холоднее следующего.
В середине сентября он не выдержал и пересёк порог «звериного логова». Подкараулив Ретта в его пентхаусе, Артур в очередной раз попытался объясниться, но получил в ответ только мёртвое равнодушие. Все его слова ничего не значили, потому что Ретт попросту не верил.
Артур всё ещё хотел вернуться назад, но чувствовал, как всё сильнее наваливается на плечи привычная уже усталость. Ему казалось, что весь прошедший год он катил на гору огромный камень, который теперь рухнул вниз и придавил его своей тяжестью.