Эссекс вообще не любил говорить с коллегами о личном, так что Ретт сильно подозревал, что праздноваться этот день не будет — Артур захочет побыть один. Возможно, в своём новом домике, купленном в рассрочку неизвестно зачем.
Ретт видел фотографии. Стены едва ли не гнулись под порывами ветра. Зимой там наверняка всё продувалось насквозь, а сваи, державшие террасу, грозили обрушиться под напором волн.
Но Артуру в доме нравилось — это Ретт видел, когда тот возвращался с выходных, проведённых за городом. А значит оставалось только развести руками.
Ретт колебался три дня, а девятого сбросил остатки работы на Сандберга и уже в три часа покинул офис — чтобы успеть заехать в магазин и купить продуктов на ужин. Он не готовил много лет не столько потому, что не умел, сколько потому, что не видел смысла тратить на это время. Самому ему вполне хватало ресторанной еды, но именно сейчас он хотел другого.
Заехав в опустевшую квартиру, где так и не начал делать ремонт, он взял с полки две банки кофе и джезву и, погрузив всё это на заднее сиденье аэромобиля, развернул машину в сторону моря.
В бунгало было пусто. Дверь оказалась не заперта, что вызвало у Ретта лёгкую злость, но не удивление — воровать здесь было нечего, а другое жильё трудно было обнаружить на много миль вокруг.
Впервые он видел это место изнутри, и хотя не мог сказать, что ему здесь нравится, всё же начинал постепенно понимать Артура. За окном кухни плескалось море. Старая плита облупилась и включалась только на полную мощность, и Ретт сразу понял, что для его нужд она не подойдёт. Зато в столе обнаружился набор шампуров и старый проржавевший мангал.
Поразмыслив, он вернулся во двор и принялся разводить огонь прямо перед дверью. Порезав мясо нанизал его на железные прутья и вернулся на кухню, чтобы приступить к приготовлению кофе — нужно было разобраться, что можно изобразить в сложившихся условиях.
По его расчетам до прихода Артура оставалось не больше получаса.
По кухне уже разливался бодрящий горьковатый аромат, когда дверь открылась, и Ретт увидел его на пороге — совсем такого же как весной, будто Артур помолодел за тот день, что они не виделись.
— С днём рожденья, — Ретт улыбнулся, ощутив незнакомое чувство неловкости и шагнул к нему.
Аэромобиля, стоящего по другую сторону бунгало, Артур не заметил — только затвердевшую корку в мокрой от дождя грязи, говорившую о том, что в доме недавно кто-то был.
Перед входом горел костёр, и Артур подивился наглости незнакомца, даже не пытавшегося скрыть своё присутствие. Кто бы это ни был, он вряд ли мог быть врагом, если вёл себя так беспечно — и всё же на всякий случай Артур достал из кармана пистолет и снял курок с предохранителя.
Бесшумно прошёл внутрь дома и замер на пороге, наблюдая, как Ретт колдует над джезвой с густой чёрной жидкостью. Картина была такой родной, что Артур едва не выронил пистолет, а сам почувствовал непреодолимое желание сползти на пол вдоль стены и остаться сидеть так, молча наблюдая за происходящим на кухне. Ему даже на секунду не пришёл в голову вопрос, откуда Ретт знает об этом месте и как попал в дом. Ретт был здесь. Он был здесь, потому что не мог не быть. Потому что в глубине души Артур всегда знал, что он придёт, сколько бы боли они не причинили друг другу.
Сползти на пол он так и не успел, потому что Ретт обернулся, замер на мгновение, и в глазах его Артур увидел почти забытое тепло.
— Ретт… — прошептал он одними губами.
— С днём рождения, — Ретт с улыбкой шагнул к нему, а затем мир хрустнул и разлетелся вдребезги.
— Куда кинуть пиццу, Эссекс?
Голос Дэрека прошёлся по сердцу наждаком, и Артур увидел, как это чувство отразилось и на лице Ретта, с которого моментально сползла улыбка.
— Оу… — оказавшийся за спиной Адамс отступил назад и в сторону, но было уже поздно.
Ретт стал таким, каким видел его Артур каждый день.
Не говоря ни слова, он оттолкнул Артура в сторону, и, миновав Дэрека, вышел из двери.
— Ретт!
Не обращая внимания на растерянно стоящего рядом Адамса, Артур бросился следом и только теперь, обойдя бунгало вслед за Реттом, увидел стоящий во дворе серебристый аэромобиль. Поймать Ретта за руку удалось, когда он уже держался за дверцу.
— Стоять! Ретт! Не смей так уходить!
Ретт развернулся и наградил его мрачным взглядом.
— Ты же знаешь, что будет, если я не уйду.
— Пусть будет! Давай! Прямо здесь, у тебя на капоте. Чтобы ты уже не мог этого забыть.
Ретт сильнее стиснул пальцы на ручке двери, заставляя себя оставаться на месте. Не рвануться вперёд, стискивая тонкое горло, сминая и уничтожая, подчиняя себе.
Он открыл дверцу и пригнулся, пробираясь за руль.