Ежедневные встречи давались обоим всё тяжелее. Если поначалу они казались возможностью поддерживать тонкую нить, всё ещё связывающую их, то теперь необходимость давать отчёт о каждом шаге и выслушивать соответствующие оценки и советы тяготила Артура всё сильней. Он давно уже не пытался заговорить о чём-либо, кроме новостей на производстве — сама мысль о том, чтобы открывать Дугласу то, что творилось у него в душе — казалась абсурдной. Во-первых, Ретт стал казаться совсем чужим. Куда более чужим, чем в первые дни их знакомства. Во-вторых, Артур слишком хорошо помнил тот вечер девятого октября, когда выложил всё, что чувствовал и оказался — в буквальном смысле — в луже грязи.
Нечто похожее испытывал и Дуглас. Ощущение, что он сделал всё, что мог, не покидало его. Ради Артура он отпилил от своей жизни огромный кусок под названием Жози, ради него перестроил всё производство, чтобы удержать напор Гарднера. Однако Артура у него не было. Оставалось, пожалуй, лишь одно средство, но Ретт опасался, что пущенное в ход — оно окончательно порвёт натянутую до предела нить их отношений — особняк. Давить на эту болевую точку он не хотел, потому что в последнее время Артур становился всё более непредсказуемым. Оба они слишком хорошо понимали, что Эссекс может нанести ответный удар.
Всё, что мог сделать Ретт — это пытаться держать Артура при себе, но даже это получалось не слишком хорошо. Тот всё чаще присылал вместо себя с отчётами секретарей.
Бессилие доводило до исступления.
Несколько раз удавалось вытащить Эссекса на приёмы — как правило, Артур отделывался словами о необходимости доделать какие-то дела, причём каждый раз они в самом деле были необходимыми и срочными. Но, оказавшись в свете, Артур всегда вёл себя так, будто всё происходящее текло мимо него. Держался высокомерно вежливо как с гостями, так и с самим Реттом. Если первое Ретт мог стерпеть, то второе в сложившейся ситуации воспринималось как откровенная наглость.
Ретт же после развода не желал лишний раз показываться в одиночестве, — охотников до его денег стало слишком много, и сейчас было самое время заявить нового фаворита, чтобы убить чужие тщетные надежды раз и навсегда. Искать мальчика по найму Ретт больше не желал, тем более, что это не решило бы проблему. Нужен был кто-то, кого могли воспринимать как его постоянного компаньона, не сомневаясь в серьёзности и долговременности их отношений.
Мартин откликнулся легко и даже с какой-то странной радостью. Его ничуть не тяготил статус, предложенный Реттом — как догадывался Дуглас, в силу природной самоуверенности. Казалось, он получал искреннее наслаждение, отражая ядовитые усмешки завистников своей широкой и искренней, как танк, улыбкой.
С Мартином было легко — он и не требовал понимания, у него не было нерешаемых проблем. Ретт мог не думать о том, что в основе их дружбы лежат деньги, потому что родители Карлоса обеспечивали ему условия жизни, позволявшие не работать до конца дней. И в то же время он не был пустоголовым избалованным мальчишкой. Конечно, пороху Мартин не нюхал никогда и, видимо, именно поэтому не боялся ничего. Он будто бы был уверен, что весь мир создан для того, чтобы его развлекать — и сейчас это устраивало Дугласа как нельзя лучше.
Адамс вернулся в первых числах ноября, как и обещал, и первым делом позвонил Артуру — несмотря на то, что была уже половина первого ночи.
— Не разбудил? — брякнул он, меряя шагами зал ожидания космопорта.
Артур зевнул и покосился на часы.
— Да как тебе сказать…
— Но ты мне рад?
Артур задумался. Усмехнулся. Сел на кровати.
— Рад.
— Рюэль снял нам апартаменты в какой-то местной пафосной гостинице, но я что-то сыт по уши и казённым уютом, и его обществом. Так что я решил, может быть…
— Мне надо подумать. Но у меня тоже съемная квартира.
— Да, я знаю твой адрес. Подумаешь, пока я еду, ок?
Артур хмыкнул.
— Ты всегда можешь просто не открыть дверь.
— Ну да…
— Тогда жди. И… ты же закажешь пиццу?
— Что-нибудь более съедобное не подойдёт?
— Как хочешь. Я просто до одури хочу есть.
Адамс нажал отбой и, мурлыкая себе под нос, двинулся к стоянке такси.
Не вставая с постели, Артур набрал номер Лефевра и, зевая, попросил:
— Можете проверить Дэрека Адамса.
— Это тот мальчик, с которым вы подружились в начале осени? Мы уже проверили.
— И что с ним?
— Абсолютно ничего интересного. Окончил школу, играл по каким-то клубам несколько лет. В принципе все контакты на виду.