Бёлера Артур видел раньше на приёмах у отца. Сам Клаус, правда, не подавал вида, что помнит юного герцога, и всё же это было хоть сколько-то знакомое лицо в круговороте фальшивых масок. К тому же Бёлер не смотрел на него с вожделением. Артур всегда был уверен, что Бёлер перестал интересоваться такими вещами после войны — по крайней мере, его ни разу не видели ни в сопровождении девушек, ни в сопровождении мужчин. Кажется, эта догадка подтверждалась.
Бёлер улыбался тепло и легко, так что Артуру искренне захотелось пожать ему руку и хотя бы чуточку намекнуть о том, что они знакомы.
Однако стоило юноше протянуть ладонь для рукопожатия и произнести своё имя, как его запястье стиснули уверенные руки Дугласа.
— Это просто мой новый мальчик, — бросил Дуглас, и улыбка Бёлера стала такой же снисходительной, как и у других, а руки Артура обмякли сами собой.
Он не выдержал и первый раз за вечер отвёл взгляд. Этот человек был таким же как он. Он знал его отца, и если бы отец был жив… Если бы…
Артур закусил губу и заставил себя сосредоточиться.
Если бы отец был жив, то он бы и не оказался здесь.
Артур молча встал за спинкой дивана, на котором устроился Дуглас, и простоял так всё время разговора с Бёлером, стараясь не привлекать к себе внимания ни собеседников, ни зрителей из зала.
Он устал, и ему не хотелось уже ничего. Сознание привычно фиксировало какие-то детали разговора, не имевшие особого значения, а все мысли крутились вокруг этого странного момента, когда он думал, что ему пришёл конец. Он не запомнил страха. Ему не показалось странным то, с какой силой вспыхнул Ретт от одного лишь того, что он с кем-то заговорил. Он сам был испуган, измотан и унижен так, что хотел только одного — вот этого самого полёта и темноты. Это чувство пересилило даже обиду. Даже злость пришла лишь потом, когда Артуру стало ясно, что удара не будет.
Эти мысли не оставляли Артура и позднее, когда они с Реттом уже двигались к космопорту, а Дуглас не пытался прорваться сквозь эту тяжёлую пелену размышлений. Он был занят какими-то собственными, судя по всему ещё более безрадостными, мыслями.
Только на борту Ретт попытался заговорить, но говорить с ним Артур не мог. Он не мог говорить вообще ни с кем. С новой силой накатило осознание своего положения во всей его безысходности. Артур отчётливо ощущал, что ломает свою жизнь в крошки, что потом, когда закончатся эти несчастные три года, его не ждёт ничего, кроме презрения. Для всех, даже для таких как Бёлер, он будет бывшей шлюхой Ретта Дугласа. А жизнь будет долгой. И он, и Люси ещё молоды, вот только если ей уже не нужно бороться, то ему придётся делать это за двоих.
Дуглас продолжал задавать ему какие-то ничего не значащие вопросы, на которые Артуру с трудом удавалось отвечать. Большинство из них толком не доходили до его сознания, так что Артур довольно успешно отделывался фразами наподобие: «Да, мистер Дуглас» и «Нет, мистер Дуглас».
Только через пару часов полёта Артур внезапно абсолютно отчётливо расслышал вопрос:
— Кто-то ещё предложил вам работу?
Артур с изумлением посмотрел на Дугласа. Вопрос не сразу обрёл смысл у него в голове, а когда Эссекс осознал его значение, едва улёгшаяся смесь обиды и злости рванулась наружу бурным потоком — и замерла на уровне горла. Он не мог позволить себе кричать.
— Мне дали пару визиток. Желаете посмотреть? — сказал он прищурившись, и снова волна безумного возбуждения всколыхнулась в груди, когда лицо Дугласа побледнело от злости.
— Не пытайтесь выторговать повышение зарплаты, вы его не стоите.
Огромный чёрный пузырь внутри набрал предельную массу и лопнул. Дуглас не оправдывал ожиданий. Артур рассчитывал услышать нечто большее, чем просто ответную шпильку.
— Прошу прощения, если я вас разочаровал, — ответил Эссекс и отвернулся к окну.
Он всматривался в бесконечную звёздную даль, пытаясь хотя бы на секунду погрузиться в то самое сладостное чувство полёта.
А потом снова, как тогда — в лифте, ощутил горячее дыхание на своих губах, и услышал сквозь внезапно забившуюся в висках кровь:
— Ты никуда от меня не уйдёшь.
Артур резко выдохнул и почувствовал, как его дыхание рикошетом отражается от губ Ретта. Всё тело пылало, и центр этого болезненного возбуждения пульсировал где-то внизу живота. Ворочать языком было трудно, а мысли не хотели складываться в слова, растекаясь разрозненными лужицами под обжигающим взглядом Ретта.
— Что вы сделаете? — выдавил Артур наконец. — Засудите меня?
И при виде той ярости, которая всколыхнулась в чёрных глазах, он ощутил опьяняющее чувство победы.
Чувство не проходило несколько секунд, а затем оборвалось и разлетелось брызгами, превратившись в болезненный удар обо что-то твёрдое.
Артур замотал головой, восстанавливая представления о пространстве.
Дуглас подступал к нему, как подступает дикий зверь к затравленной жертве, но страха всё ещё не было. Артур будто бы и сам чувствовал эту ярость, клокочущую в глядящих на него глазах. Он упивался ей, не имея собственной.
Он смутно помнил как пытался встать, сжимая правой рукой ушибленный локоть левой, а затем был ещё один рывок — и когда стены перестали вертеться, Артур обнаружил себя сидящим на барной стойке. Колено Ретта вклинилось меж его бёдер и до боли сдавило напряжённых пах.
Быстрее, чем Артур смог встать на ноги, Ретт обошёл полукругом барную стойку и волоком, сшибая по пути стаканы, перетащил его на свою сторону.