— Мистер Уоткинс, а как давно мистер Дуглас вас продюсирует?
Испуганный взгляд юноши переметнулся на Ретта.
— Достаточно давно, — процедил Ретт.
— И до сих пор только один проект? — Артур приподнял брови.
Ретт открыл было рот. Роковое «Артур!» едва не сорвалось с его губ, но он лишь щёлкнул зубами, как хищник, упустивший добычу.
Артур облокотился на спинку стула, чуть разворачиваясь при этом и касаясь предплечьем тут же поджавшегося живота Ретта. Даже сквозь костюм Артур чувствовал исходивший от него жар. В глаза прорывались лишь самые длинные языки пламени, разгоравшегося сейчас где-то под рёбрами, и Артур невольно подумал, что хотел бы ещё погреться у этого костра. Ведь он зажёгся для него — только для него.
Артур улыбнулся и встал, стараясь не пропустить в глаза и тени грусти.
— Я не буду мешать, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие и чувствуя, что ещё секунду, и его маска треснет, расползётся кусками, открывая вновь открывшийся шрам в сердце, — мистер Уоткинс, подумайте, это ни к чему вас не обязывает, — он вытянул из кармана визитку и положил её на стол перед юношей, а затем повернулся к Ретту, — а у вас мой номер есть, мистер Дуглас. Если захотите — я расскажу вам, в чём суть наших с Джереми дел. — Он улыбнулся сразу обоим и добавил: — Прошу меня простить, начинается торжественная часть.
Это было правдой. Первая часть выступления закончилась, и на сцене уже появился редактор журнала, который Артуру предстояло представлять.
Он тоже поднялся по небольшой лесенке и замер, ожидая, когда ему дадут слово, стараясь не замечать обжигающий взгляд, направленный на него из зала. Этого одного взгляда он боялся куда больше, чем всех своих зрителей, потому что был уверен — только у него есть право судить.
Глава 90
Симпозиум
«Мой номер у вас есть»…
Ретт зло посмотрел на визитку, скрывшуюся в кармане у Джереми. Если бы это было так… Или если бы по этому номеру кто-то отвечал…
Настроение, и без того не слишком радужное, стремительно падало. Ретт не хотел быть тут. Вечеринка была вне сферы его интересов — здесь собралась в основном богема, представители прессы и телезвёзды. Его эти люди не интересовали, а тех из гостей, кто мог быть полезен, он знал и так.
— Ретт… — позвал Джереми обеспокоенно, но Ретт только дёрнул плечом. Джереми затащил его сюда, и обсуждать с ним что-то сейчас абсолютно не хотелось.
Ретт опустился на стул, сложил руки на груди и сосредоточился на сцене. В то время, как сам он заметно постарел и обзавёлся парой седых прядей, чёртов Эссекс за прошедшие два года только расцвёл. Нет, расцвёл, пожалуй, было не совсем то слово. Он ещё больше вытянулся и окреп. Теперь уже даже Дуглас не смог бы назвать его мальчиком — что-то властное и холодное застряло в серых глазах. Прежняя ломкость движений больше не вызывала мыслей о хрупкости, скорее Артур походил на молодого хищника, крадущегося к цели. Это расстраивало. Ретту было жаль расставаться с тем образом, который сложился у него в голове, но он не мог не признать, что стеклянная скорлупа дала трещину давным-давно, являя на свет что-то новое и незнакомое. И как тогда Ретту было почти всё равно, потому что он давно уже привык выглядывать эту смутную тень под хрупким доспехом, так и сейчас он смотрел куда-то на дно дымчатых глаз, где, несмотря на напускную холодность, таился пожар, когда они смотрели в глаза друг другу.
Ретт так и не понял, что произошло два года назад. Он много думал — в основном тогда, когда стало ясно, что Артур ушёл окончательно. Иногда ему казалось, что он был слишком жесток. Иногда — что Артур сам стремился пробудить в душе Ретта всё самое тёмное и неуправляемое. Никто не мог вызвать в нём такой ярости. Даже сейчас, когда Эссекс откровенно флиртовал с его любовником, Ретт не чувствовал такой ревности по отношению к Джереми. Джереми был приходящим. С ним было хорошо, но Ретт абсолютно не боялся его потерять. А вот тот факт, что Эссекс на его глазах соблазняет другого мальчишку, будил злость, которую с трудом удавалось удерживать в рамках.
Когда он увидел Артура за одним столом с Джереми, первым желанием было просто выдернуть Эссекса из-за стола, прижать к стене и хорошенько приложить затылком об эту самую стену. Если бы не десятки журналистов вокруг, он, скорее всего, так бы и сделал.
Чёртов Эссекс отлично знал, какие границы Ретт не перейдёт. Выяснение отношений на публике стало для них табу в тот самый день, когда Ретт приказал охране удерживать Артура. Они не говорили об этом, но после на Ретта будто выплеснули ведро холодной воды. Он слишком хорошо понимал, чего боится Артур на самом деле. И сейчас, глядя на молодого мужчину, рассказывавшего со сцены о концепции нового издания, Ретт пытался понять — остался ли в его глазах тот же страх? Сейчас Ретту казалось, что нет. Артура больше не интересовало, что скажут люди. Он сам вёл их за собой. От этой мысли в душе Ретта просыпалась странная гордость, хоть Артур давно уже не был ему близок. Или всё-таки был? Как бы он ни изменился, сейчас, когда Ретт увидел его снова, ему казалось, что прошло не больше одного дня. Будто они и не расставались. Все чувства, которые казались давно умершими, стремительно занимали в его сердце прежние позиции, и от этого ярость становилась только сильнее.
Весь остаток вечера он вглядывался в Артура, мелькавшего тут и там, пытаясь поймать его взгляд и всё-таки понять — только ли он до сих пор помнит о том, кем они были друг для друга? Но Артур не посмотрел на него ни разу — не считая, разве что, торжествующего взгляда, которым он обвёл зал во время выступления.
Всё это время Джереми пытался о чём-то говорить с самим Реттом, но Дуглас смог сосредоточиться на его голосе только поздно вечером, когда оба уже сидели в лимузине.
— Ретт! — позвал Джереми явно не в первый раз и давно уже без всякой надежды.
Ретт сосредоточил на нём мутный взгляд, но Джереми никогда не был достаточно проницателен, чтобы определить настроение Ретта по глазам. Джереми понял лишь, что внимание спутника наконец сосредоточилось на нём.
— Ретт, ты возьмёшь меня на Фобос?
Ретт отвернулся к окну. Ежегодный симпозиум должен был в этом году проходить на Фобосе, и Джереми не в первый раз просил взять его с собой, однако Ретт не был уверен, что личным связям место на таком мероприятии. Одно дело — приёмы и торжества, туда Джереми можно было взять без особого стеснения. Юноша отлично смотрелся в компании светских львов и львиц. Другое — деловые переговоры.
— Я подумаю, — сказал Ретт привычно и обернулся к Джереми, — о чём с тобой говорил Эссекс?
В глазах Джереми отразилось беспокойство.
— Он… просто предложил мне сняться для открыток. Ты против, Ретт?
— Не знаю, — Ретт опять отвернулся, — но я не хочу, чтобы ты общался с ним. Чтобы ты вообще общался с кем-то в моё отсутствие.
— Хорошо, — сказал Джереми.