— Ни разу, — говорит он, — да и… Не обижайся, Ретт, на тебя серьёзные планы строить смысла нет.
Мне не нравятся последние слова, но я молчу.
Клаус сидит в баре и глушит виски, будто бы ему не надо завтра утром быть на посту. Смотрю на него какое-то время, пытаясь понять, что значит такой внезапный загул. Затем подхожу и сажусь напротив. Отбираю бутылку и отставляю в сторону, предоставив ему пялиться на опустевший стакан.
— Говори.
Клаус косится на меня с непонятной враждебностью, а затем его будто бы прорывает. Из его долгой и сбивчивой речи, обильно скрашенной пьяным бредом, понимаю, что Катерина де Мортен объявлена банкротом.
Пожимаю плечами. Мне не понять несчастья людей, у которых отбирают то, что никогда не принадлежало им.
Получаю в ответ ещё одну порцию неразборчивых упрёков и жалоб, которая заканчивается вполне внятно произнесённой фразой:
— Я не женюсь на ней. Понимаешь? Никогда не женюсь. Она выйдет за того, у кого будут деньги. Точка.
Это внезапное признание вызывает у меня лишь раздражение.
— Будешь так надираться — конечно не женишься. Кто тебе мешает делать деньги, Клаус? У тебя есть всё, чтобы взять хороший старт.
— Я не могу.
— Что, голубая кровь не позволяет? Посмотри, сейчас закончится война. К твоим землям прибавятся трофейные территории на Альтере.
— И что мне с ними делать?
— Сам подумай. Аристократ, — не удержавшись, последнее слово почти выплёвываю и, вздернув его за плечо, тащу к выходу.
— Кто-то должен это сделать, Ретт.
Смотрю на Клауса, как мне кажется, с осуждением, но то ли у меня выходит плохо, то ли он попросту не хочет замечать.
— Война не может длиться вечно. Сейчас она не нужна никому, ни Эрхану, ни нам.
Не думаю, что в моём лице что-то меняется. Последнее время я часто слышу от Клауса такие разговоры и отлично понимаю, откуда они берутся.
Клаус устал. Констанс не хочет ждать, пока он уйдёт в отставку. Её тоже можно понять… В каком-то смысле.
— Чего ты хочешь от меня? — спрашиваю мрачно, потому что вот этого я уже понять не могу. — Надумал ввязаться в восстание? Я не держу. Только это глупо, Клаус. Глупо и подло.
— А разрушать собственную страну — не подло?
Вздыхаю.
Если он устал от войны, то я устал вот от этих разговоров, бессмысленных и бесконечных.
— Президент не хочет идти на уступки. Разве ты сам не говорил, что мы не должны показывать слабость?
— Времена изменились, Ретт. Ты обещал прислушиваться ко мне — так вот, теперь обещай ещё и подумать. У нас один из мощнейших кораблей во флоте. Если мы выступим на стороне борцов за мир, то… — он демонстративно сжимает кулак, ломая оказавшуюся в пальцах зубочистку. — Просто обещай подумать, — повторяет он.
— Обещаю, — говорю устало, — я подумаю.
Звонок. Просыпаюсь и понимаю, что за окнами ночь. Телефон трезвонит не переставая, пока я пытаюсь отыскать его среди бумаг на письменном столе.
— Да.
— Она умерла.
Меня, наверное, должен был прошибить холодный пот от такого сообщения, произнесённого мертвенно холодным голосом в ночной темноте.