— Что вообще произошло? — спросил Артур. Он стоял у широкого окна, выходившего на узкую улочку, прислонившись лбом к стеклу и устало потирал глаза. Город уже зажёг свои огни, и Артур с трудом мог поверить, что ещё днём он собирался провести тихий зимний вечер с Дэреком, перед тем как тот отправится в своё турне.
Дэрек звонил три раза. Артур каждый раз нажимал отбой. Только после третьего звонка он отправил короткую смс: «Всё хорошо. Приехать не смогу». Телефон замолчал.
Помещение, где сидели Мартин и Уоткинс, постоянно казалось ему слишком тесным. Он отчасти жалел Джереми, который чувствовал себя откровенно неуютно под прицелом презрительного взгляда Мартина, однако заступаться за него и не думал.
Мартин бесился. Это ощущалось за метр. С какой-то злой усмешкой Артур думал, что этот напыщенный золотой мальчик рассчитывал остаться в этом коридоре в одиночестве. И даром, что мальчику уже за тридцать — ума ему это не прибавило. Несмотря на все свои математические способности, Мартин явно остался там же, где и был — в офисе Ретта и в его деловых ланчах, но не в его одиноких вечерах.
На Джереми смотреть было труднее. Сердце кололо при мысли о том, что этот мальчик похож на него самого пять лет назад. Только он уже не мог стать таким. И дать Ретту то, чего тот желал когда-то и, видимо, хотел до сих пор. Ретту не нужен был партнёр. Он хотел того, кого сможет отнести в спальню на руках. Джереми, безусловно, радостно позволял ему подобное. Артур уже не позволил бы никогда.
Артур корил себя за то, что думает о подобных вещах, когда неизвестно, что будет с самим Реттом через сутки. Всё произошло так быстро, что он не успел даже испугаться, зато теперь осознание случившегося навалилось на него в полной мере. Врач говорил, что жизнь Дугласа вне опасности, но ведь жизнь — далеко не всё. Артур мучительно не хотел видеть Ретта разбитым и сломленным, какой стала после трагедии Люси. По опыту он знал, что далеко не всё в жизни можно исправить даже имея деньги. А теперь и с деньгами всё было не совсем понятно. Артур заметно покривил душой, когда обещал оплатить специалистов с Земли — вернее, попросту не успел подумать о том, что без денег, поступавших из «Дуглас корп», это может стать серьёзной проблемой. Как с ней быть, он думать пока не хотел — достаточно было тех проблем, которые нужно было решать прямо сейчас.
Не хотел он думать и о том, что сидит в больнице у давно уже чужого, по большому счёту, человека. Чем бы ни закончилась эта история, Артуру в ней места не было. Роль его была невелика — привести доверенность и позволить Мартину сделать всё так, как он считал нужным. Только вот уже допущенная Мартином ошибка, его желание во что бы то ни стало перевести Ретта в «Астория Бридж», не позволяли уйти и доверить здоровье Дугласа ему.
Он вышел в холл больницы спустя почти что три часа после того, как врач попросил его покинуть палату, и почти сразу же раздался звонок Танаки. Голос у того был ещё более уставший, чем у самого Артура.
— Это Бёлер. Чёртова старая скотина Клаус Бёлер.
Артур впервые слышал от Танаки подобное выражение, но перебивать не стал.
— Я ему двадцать лет говорил, что однажды этим всё закончится. Бёлера никогда не интересовало ничего, кроме собственной задницы. Вопрос был только в том, когда ему понадобится видеть Ретта мёртвым, а не живым. Он эту мразь вытаскивал раз за разом все двадцать лет. А Бёлер пользовался… — Танака вздохнул. — У Ретта есть идиотская привычка путать своё отношение к людям с их отношением к нему. Он уверен, что если он засыпает кого-то подарками и милостями, а тот радостно принимает всё, что ему дают — это любовь. А когда оказывается, что его просто использовали, он чувствует себя преданным и начинает творить глупости. Его ничто не учит. Может, разве что, теперь он задумается… Хотя вряд ли. Понадобилось пятнадцать лет, чтобы он понял, что из себя представляла Жозефина. И даже тогда он продолжал надеяться. Я думаю, что он и разводиться толком не хотел, иначе мы решили бы этот вопрос быстро с одной единственной жертвой.
— Если не хотел, зачем развёлся…
Артур прикрыл глаза. Почему-то из всей тирады Танаки именно эта часть вызвала болезненный укол в груди.
Танака помолчал.
— А ты не понимаешь, Артур?
Не получив ответа, он продолжил.
— Одно помешательство сменилось другим. Но это лишь снова причинило ему боль.
— Я не использовал его.
Танака вздохнул.
— Я знаю, — сказал он устало, — просто Ретт уже сам не знает, во что верить. Он обжигается, но снова тянется к огню. Он знает, что опять обожжётся, но по-другому не может. И иногда… Он одергивает руку просто потому, что знает, что сулит ему этот огонь.
Артур долго молчал.
— Я знаю, — сказал он в конце концов, — но знаешь, как от этого больно огню?
— Знаю, — ответил Танака мягко. — Я не сужу. Только сейчас не причиняй ему новой боли. Сейчас… не то время.
— Я не собирался, — Артур замолк и снова потёр глаза. — Что дальше? Нам аукнулось то дело с…
— Да, — прервал его Танака, — правительство почему-то считает, что «Дуглас корп» продавала боевые истребители на Эрхан. Ретту поставили условие, либо он сдаёт сообщников, либо садится в тюрьму.
По спине Артура пробежал холодок, и он оглянулся на лестницу, ведущую на второй этаж, где располагались палаты.
— Он никого сдавать не хотел. Поехал к Бёлеру выяснить, что всё это значит и… Когда я вошёл, уже шла стрельба. Сделал, что успел.
Артур опять потёр глаза.
— Хорошо, — сказал он, хотя никакого «хорошо» абсолютно не ощущал, — что делать теперь? Что с самим Бёлером?
— Бёлер был ранен, но где он сейчас, я пока не знаю.