Ретт пожал плечами. В обычные дни ему редко выдавалась возможность заняться чем-то настолько бессмысленным. Теперь же, когда работы не было, его душила скука. Занятия по реабилитации занимали всего пару часов в день. Тянуло доказать тренеру, что он может больше, может утром и вечером… но по большому счёту Ретт и сам знал, что большее количество тренировок на пользу не пойдёт.
Артур вышел на работу. И хотя он явно старался решать добрую половину проблем дистанционно, всё же долгими часами пропадал в городе, пока Ретт сидел в одиночестве в его загородном доме.
Ретту там нравилось. Мысли о Дэреке исчезли почти полностью. Он не мог представить Артура рядом с этим музыкантом — а самого Адамса в этой респектабельной, недорогой, но со вкусом отделанной вилле.
Артур был его и только его, и это было единственным светлым пятном во всём происходящем вокруг. Артур проводил с ним вечера и ночи, а утром они просыпались в одной постели совсем как раньше, и Эссекс снова казался его мальчиком. Он беззастенчиво нежился в объятиях Ретта и доверчиво тянулся обнять его в ответ. Он позволял играть с собой, был мягким и податливым, и Ретт видел, как туманится его взгляд от прикосновений к нежной коже. Он тянулся навстречу и радостно отвечал на ласки, пока оба не получали своё… А затем наступал день, и Артур уходил, оставляя вместо себя пустоту, одиночество и ощущение ненужности.
Смотреть телевизор и читать Ретт не привык. Он попытался приучить себя, но не смог — мысли тут же убегали в сторону. Тогда он решил заняться расчетами. Потери, которая должна была понести Дуглас корп после снятия ареста, были колоссальными. А ведь оставался ещё вопрос репутации. Сорванные сделки и просто подорванное доверие.
Ретт долго грыз карандаши, а затем начал считать заново. Выходило, что открыть новое дублирующее производство стоило бы около половины миллиарда. Прежних мощностей оно не давало, но вполне позволило бы сохранить минимум клиентуры и покрыть убытки. Расчет был красив — и оставался абсолютно умозрительным, потому что денег у Ретта не было.
Он даже позвонил Мартину и уточнил, не удастся ли извлечь из компании хоть что-то. Тот обещал проверить, но, перезвонив через два дня, предложил лишь продать бесполезный по его словам особняк в Англии, стоивший по прикидкам Мартина больше, чем всё остальное имущество Ретта вместе взятое.
Мартин не понимал, и Ретт не стал объяснять. Просто поблагодарил и повесил трубку.
Солнце светило над Асторией и серебрило воды реки, а факт оставался фактом, парализованная компания медленно умирала, задыхалась без средств вместе со всеми своими заводами и филиалами.
Сейчас, когда закончилось заседание суда, которое обвинение намеревалось продолжить на следующей неделе, Ретт осознал это необычайно отчётливо. Он и сам гнил парализованный вместе со своей компанией, не в состоянии шевельнуться и сделать хоть что-то, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. От этих мыслей болела голова и хотелось крушить всё вокруг, но даже этого он не мог.
Артур вёз его по набережной, выложенной дымчато-серой плиткой, и Ретт понимал, что даже этого не может изменить. Всё, что ему остаётся — сидеть и смотреть, как проплывают по другую сторону Леты здания музеев и дорогих ресторанов.
— Стой… — он сам не знал, зачем сказал это. Просто какое-то иррациональное желание произнести хоть что-то, увидеть, изменится ли происходящее, но Артур тут же остановился. Подождал немного, ожидая продолжения, а когда его не последовало, подкатил кресло к парапету, а сам облокотился о его спинку.
Ретт молчал. Он чувствовал присутствие Артура спиной. Его тёплое дыхание согревало затылок. Хотелось поймать его руку, а лучше развернуться и сразу коснуться губ, но что-то заставляло сидеть неподвижно.
— Я люблю тебя, — дыхание Артура шевельнуло его волосы, пробегаясь стайкой мурашек по загривку.
Ретт закрыл глаза и запрокинул голову назад. Руки Артура тут же скользнули по его плечам на грудь, обнимая и чуть подразнивая.
— Зачем я тебе? — спросил Ретт, всё ещё не открывая глаз.
Артур молча поцеловал его в висок, но это не было ответом.
— У меня больше нет денег. Нет той силы, которая тебя притягивала. Ничего нет. Только вот этот… обрубок человека.
Артур за спиной вздохнул и уткнулся носом ему под ухо.
— Ретт, когда меня интересовали твои деньги?
— Деньги — это независимость.
Артур пожал плечами.
— Ты слишком много думаешь о них. Но я могу это понять. У каждого своя страсть. Твоя страсть — спорт. Ты сейчас переживаешь, что проигрываешь свою вечную гонку. Отстаёшь от других.
— Тяжело начать всё сначала.
— Я понимаю. Я бы хотел помочь, только скажи как.
Ретт покачал головой, и Артур снова вздохнул.
— А сила… — продолжил он и провёл пальцами по волосам Ретта, — она у тебя не в ногах и не в спине. Она в голове. Я чувствую её. Ты любишь жизнь и рвёшься управлять ею даже сейчас.
Ретт усмехнулся.
— Только ничего не выходит.
— Ты сам знаешь, многое получается не с первого раза.