— Довольно отговорок! — прервал его Павел с горячностью, которую придавал ему страх. — Кто они? Я сию же минуту хочу знать, кто они!
— Государь, — ответил Пален, склонив голову, — уважение удерживает меня от того, чтобы раскрыть августейшие имена.
— Я понимаю, — глухим голосом проговорил Павел, бросив взгляд на потайную дверь, которая вела в покои государыни. — Вы намекаете на императрицу, не так ли? Вы намекаете на цесаревича Александра и великого князя Константина?
— Если закон должен знать лишь тех, кого он может покарать…
— Закон покарает всех, сударь, и злодеяние, как бы ни высоко было положение преступников, будет наказано! Пален, приказываю вам сию же минуту арестовать обоих великих князей и отослать их завтра же в Шлиссельбург. Что касается императрицы, то о ней я распоряжусь сам. Расправиться с остальными заговорщиками — это ваше дело.
— Государь, — отвечал Пален, — дайте мне письменный приказ, и, как бы высоко ни стояли головы тех, кому он наносит удар, какими бы знатными ни были те, кого он должен коснуться, я подчинюсь ему.
— Славный Пален! — вскричал император. — Ты единственный верный слуга мой, других у меня не осталось. Охраняй меня, Пален, ибо я прекрасно вижу, что все желают моей гибели и что у меня нет никого, кроме тебя.
С этими словами Павел подписал приказ об аресте обоих великих князей и передал его Палену.
Именно этого и добивался ловкий интриган. Имея на руках набор приказов императора, он тотчас же отправился к Платону Зубову, где, как ему было известно, собрались все заговорщики.
— Все раскрыто, — сказал он, входя, — вот приказ о вашем аресте. Нельзя терять ни минуты. Сегодня ночью я еще санкт-петербургский губернатор, а завтра, быть может, окажусь в тюрьме. Подумайте о том, что следует делать.
Медлить было нельзя, ибо промедление грозило эшафотом или, по меньшей мере, Сибирью. Заговорщики условились сойтись той же ночью у командира Преображенского полка графа Талызина. Ввиду своей малочисленности они решили привлечь к себе всех недовольных, арестованных в этот самый день. День был выбран удачно, ибо тем утром человек тридцать офицеров, принадлежавших к самым знатным фамилиям Санкт-Петербурга, были разжалованы и приговорены к тюремному заключению или к ссылке за проступки, едва заслуживавшие обычного выговора. Граф Пален распорядился, чтобы вблизи тюрем, где содержались эти заключенные, стояло наготове с дюжину саней; затем, видя, что заговорщики преисполнены решимости, он отправился к цесаревичу Александру.
Александр только что встретился с отцом в коридоре дворца и, по своему обыкновению, хотел подойти к нему, но Павел махнул рукой и велел ему вернуться к себе и оставаться там впредь до нового распоряжения. Пален нашел Александра тем более обеспокоенным, что тому была непонятна причина гнева, который он прочитал в глазах императора; вот почему, увидев Палена, цесаревич спросил, не явился ли тот с каким-нибудь приказом от отца.
— Увы, да, ваше высочество, — отвечал Пален, — мне поручено исполнить ужасный приказ.
— Какой? — спросил Александр.
— Взять ваше высочество под надзор и потребовать у вас шпагу.
— Потребовать у меня шпагу! — воскликнул Александр. — И почему же?
— Дело в том, что с этого часа вы находитесь под арестом.
— Я нахожусь под арестом? И в каком же преступлении меня обвиняют, Пален?
— Ваше императорское высочество не может не знать, что, к несчастью, у нас порой подвергаются наказанию те, кто не совершил никаких прегрешений.
— Император вдвойне обладает правом распоряжаться моей судьбой, — отвечал Александр, — и как мой государь, и как мой отец. Покажите мне его приказ, и, каково бы ни было его содержание, я готов ему подчиниться.
Граф подал Александру приказ императора; Александр развернул его, поцеловал подпись отца, а затем приступил к чтению, но, дойдя до того места, где речь шла о Константине, он воскликнул:
— Как, и брата тоже?! Я полагал, что приказ касается меня одного!
Дойдя же до раздела, где речь шла об императрице, он вскричал:
— Матушка, добродетельная моя матушка, эта святая, сошедшая к нам с Небес! Это уже слишком, Пален, это уже слишком!
И, закрыв лицо руками, Александр выпустил приказ из рук.
Пален решил, что подходящий момент настал.
— Ваше высочество, — произнес он, бросившись к ногам наследника престола, — ваше высочество, выслушайте меня: необходимо предотвратить великие беды! Необходимо положить конец безумствам вашего августейшего отца! Сегодня он покушается на вашу свободу, а завтра, быть может, покусится на вашу…
— Пален!
— Ваше высочество, извольте вспомнить о судьбе Алексея Петровича.
— Пален, вы клевещете на моего отца!