В Амстердаме юного невольника увидел Петр I. Царю рассказали историю Ганнибала; тронутый этой любовью негра к свободе, Петр купил его и увез в Россию, где смышленый африканец достиг генеральского чина и стал создателем русской артиллерии.
Князь Петр Долгоруков в своей книге "Обзор главных фамилий России" утверждает, что по женской линии Пушкин происходит из того рода Пушкиных, который, разделившись позднее на две ветви — Бобрищевых-Пушкиных и Мусиных-Пушкиных, — некогда проживал в Радше, а в XIII веке перебрался из Германии в Россию, подарив своей новой родине в XVII и XIX веках немало бояр.
Но нам в такое верится с трудом. Скорее всего, эти семьи заговорили о своих родственных связях с Пушкиным после смерти поэта, чтобы присоединить его литературную славу к своей исторической известности; во всяком случае, есть точная уверенность, что при жизни поэта не было и речи об этом родстве.
Пушкин вспомнил своих предков, когда Булгарин в своей газете набросился на него с обвинениями в низком происхождении, и поэт ответил стихами, похожими на песню "Простолюдин" Беранже, и эпиграммой, которую мы приводим в возможно более точном переводе:
Решил Фиглярин, сидя дома,
Что черный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома И в руки шкиперу попал.
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двинулась земля,
Кто придал мощно бег державный Рулю родного корабля.
Пушкин, воспитывавшийся в императорском Царскосельском лицее, который основал в 1811 году Александр I, был поистине скверным учеником; поэт, поступивший в лицей в год его основания, еще находился там в 1818 году, когда он сочинил и бросил на пути у императора оду "Вольность", которую тот поднял и прочел. Ода заканчивалась стихами о смерти Павла I:
Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу.
Читают на твоем челе Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрек ты Богу на земле.
Когда на мрачную Неву Звезда полуночи сверкает И беззаботную главу Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец На грозно спящий средь тумана Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец —
И слышит Клии страшный глас За сими страшными стенами,
Калигулы последний час Он видит живо пред очами,
Он видит — в лентах и звездах,
Вином и злобой упоенны,
Идут убийцы потаенны,
На лицах дерзость, в сердце страх.
Молчит неверный часовой,
Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной Рукой предательства наемной…
О стыд! о ужас наших дней!