С историческим пожаром Москвы не могла справиться армия в сто двадцать тысяч человек, каждый из которых был заинтересован в том, чтобы его погасить.
Повсюду на площадях возвышаются башни с укрепленными на них блоками и канатами.
Блоки предназначены для того, чтобы поднимать вверх шары, которые служат здесь вместо нашего крика "Пожар!".
Первыми прибывают пожарные того квартала, где случился пожар, поскольку они ближе всего, другие являются позже.
Если огонь не очень большой и его можно легко погасить, пожарных, чье присутствие необязательно, не вызывают; если же огонь сильный или угрожает стать таким, созывают пожарных из всех кварталов.
Нас заверили, что мы не покинем Россию, не увидев хотя бы одного грандиозного пожара. Впрочем, нас заверили также, что в окрестностях Санкт-Петербурга горят пять или шесть лесов…
Кстати, дорогие читатели, его высочество великий князь Константин пригласил к себе нашего спутника г-на Хьюма.
Господин Хьюм ответил с грустью и смирением, что он в отчаянии, но не может явиться по приглашению его высочества, ибо не обладает больше прежней своей силой.
Даю слово, что если эта сила к нему вернется, я в тот же миг сообщу вам об этом.
XXIV. ПЕРЕСЛАВСКИЙ ОТШЕЛЬНИК
С утра, приведя себя в порядок, я взял дрожки и вместе с одним из моих друзей, согласившимся служить мне переводчиком, отправился осматривать три достопримечательности: самую старую церковь Санкт-Петербурга, домик царя Петра и Петропавловскую крепость.
Все они расположены в старой части Санкт-Петербурга, на правом берегу Невы.
Но, даже если вы следуете по этому берегу, через шесть верст вам приходится переправляться через Неву, так как дальше набережная обрывается; затем, примерно через версту, вы переправляетесь через нее снова и тогда уже видите перед собой, а вернее, справа от себя, старейшую санкт-петербургскую церковь и домик Петра, а слева — крепость.
Церковь не имеет никакой художественной ценности, но там была отслужена первая обедня во славу Господа и первый раз совершен благодарственный молебен в честь царя Петра.
Пока Муане делал набросок церкви, я отправился в домик Петра.
Это первый приют, который Петр обрел на берегах Невы, и царю пришлось построить его собственными руками; это настоящий голландский домик, сооруженный из дерева, но выкрашенный под кирпич в красный цвет; тут чувствуешь руку царственного плотника, незадолго до этого прошедшего выучку в Саардаме.
Чтобы как можно дольше сохранить домик, его поместили в своего рода футляр из дерева и стекла; на этот покров льется дождь, сыплет град, налетает ветер, а маленькому дому, чистому, заботливо покрашенному и ухоженному, нипочем ни солнце летом, ни снег зимой.
Есть нечто глубоко трогательное в том, как русские оберегают каждый предмет, способный донести до потомков то или иное свидетельство гениальности основателя их империи.
В этом благоговении к прошлому заложено великое будущее.
Внутри домик Петра состоит из четырех комнат: передней, гостиной, столовой и спальни.
В гостиной, ставшей теперь помещением, где выставлены памятные приношения, находятся рабочее кресло Петра, его скамья и парус его корабля.
Столовая превращена в часовню, где на почетном месте выставлена икона, которой Петр приписывал чудотворные свойства и повсюду возил с собой; спальня служит ризницей.
Сюда приходят помолиться толпы простых людей, в особенности матросы; быть может, они путают Петра Великого со святым Петром.
Мы, не путая одного с другим, признаемся, что ставим героя по меньшей мере в тот же ряд, что и святого.
К одному из боковых фасадов дома прислонился ботик, найденный Петром в Измайлове, — тот самый, на котором он плавал по Яузе и строителем которого был Брандт.
Хотя, быть может, эта родословная не так уж точна и здесь стоит всего-навсего та шлюпка, на какой Петр I ходил навещать своего друга Василия, на остров, который тот взялся осушить и заселить и который по его имени называется в наши дни Васильевским.
В любом случае, перед нами то самое судно, какое народ с присущей ему добродушной признательностью называет "дедушкой русского флота".
Вокруг домика в футляре — охваченный оградой участок, который затеняют великолепные цветущие липы.
В ветвях этих лип жужжат мириады пчел, спешащих наполнить свои соты; пчелы знают, что время их отмерено, что липы цветут поздно, а зима приходит рано.
В тени деревьев спят спокойным, беззаботным сном людей, у которых нет ничего, кроме веры в Бога, два или три мужика.