— Это случится сегодня, сударыня, или никогда, — промолвил Миних.
Анна задумалась на мгновение, а затем решительно заявила:
— Действуйте!
Миних удалился.
Все это происходило 28 октября 1740 года.
Миних обедал и ужинал вместе с регентом.
Во время обеда Бирон был мрачен и задумчив; Миних поинтересовался у него, чем он обеспокоен.
— Странно, — ответил тот, — сегодня я выезжал и заметил, что на улицах очень мало людей, а те, что там были, показались мне печальными, подавленными и встревоженными.
— Это потому, — сказал Миних, — что люди не одобряют поведения герцога Брауншвейгского, не выразившего вашей светлости должной признательности.
— Да, возможно, — ответил Бирон, всегда склонный обманываться.
Тем не менее на протяжении всего обеда он оставался задумчивым и молчаливым.
После обеда Миних отправился к принцессе Анне.
— Ваше высочество, не соизволите ли вы дать мне какие-либо новые приказания? — спросил он.
— Стало быть, все же этой ночью?
— Да, как решили.
— Скажите мне, по крайней мере, как вы рассчитываете взяться за это?
— Не спрашивайте: если я вам это скажу, вы станете соучастницей. Однако не пугайтесь, если я разбужу ваше высочество и попрошу встать с постели примерно в три часа ночи.
Принцесса кивнула.
— Что ж, — сказала она, — передаю в ваши руки судьбу моего сына, моего мужа и свою собственную судьбу.
Выйдя от принцессы, Миних встретил графа Лёвен-вольде; граф тоже направлялся в дом к герцогу Курляндскому, куда, как и Миних, он был приглашен на ужин.
Герцог пребывал все в той же тревоге, жаловался на свое удрученное состояние и на ощущение тяжести, которое прежде ему никогда не доводилось испытывать. Он лежал одетый на постели.
Оба гостя заверили его, что это всего лишь временное недомогание, и оно пройдет после крепкого сна.
Миних, чтобы поддержать беседу, которая не складывалась, заговорил о своих военных кампаниях и различных боях, в которых ему приходилось участвовать за сорок лет своей службы.
Внезапно Лёвенвольде спросил:
— Господин маршал, случалось ли вам в ваших военных походах предпринимать ночью что-либо важное?
Вопрос был задан настолько в точку, что Миних вздрогнул, но, сохраняя самообладание, спокойно ответил:
— Не припомню, чтобы я предпринимал ночью что-либо исключительно важное; однако я взял за правило использовать любые обстоятельства, которые мне благоприятствуют.
Отвечая таким образом, он бросил взгляд в сторону герцога Курляндского.
Герцог немного приподнялся на локте, когда г-н Лёвенвольде задал этот вопрос: опершись головой на руку, он оставался в такой позе все то время, пока длился ответ Миниха, а затем со вздохом вновь опустился на постель.
В десять часов вечера все разошлись. Миних пошел к себе и, как обычно, лег в кровать, но сам потом признавался, что не мог сомкнуть глаз.