Орлов ожидал ее у трапа своего фрегата.
Праздник был великолепен и длился до самого рассвета.
Княжна пользовалась всеобщим вниманием.
Когда же подул тот свежий утренний ветерок, который в стихах Данте заставляет зябнуть цветы, дамы, эти живые цветы, тоже стали зябнуть, вспомнили о своих атласных шубках и, одна за другой, покинули фрегат.
Княжна Тараканова оставалась последней. О чем говорил ей красавец-цареубийца? О любви или о честолюбивых помыслах?
Так или иначе, бедняжка, вместо того чтобы уехать вместе со всеми, задержалась и, оставшись на борту последней, внезапно почувствовала, что волны и ветер придали фрегату какое-то необычное движение.
Фрегат поднял якорь и поплыл на всех парусах.
Бедная газель попала в ловушку: несчастная княжна стала пленницей.
То, что нам осталось рассказать, ужасно.
Без какого бы то ни было перехода учтивый кавалер, предупредительный влюбленный превратился вдруг в мрачного и жестокого исполнителя приказов Екатерины.
Княжна, прямо в том наряде, какой был на ней, в бальном платье, в цветах и бриллиантах, была заперта в одной из кают фрегата.
Вначале княжна служила похоти Орлова, а затем, когда пленница ему наскучила, ее, словно бедняжка была недостаточно осквернена его аристократической любовью, отдали грубым ласкам матросов, которым было позволено делать с ней все что угодно.
Ну а чтобы праздник был полным, им в течение всего плавания выдавали двойную порцию вина и крепких напитков.
Плавание длилось долго, а команда была многочисленной, и странный новоявленный Парис надеялся, что Елена умрет еще до прибытия в Санкт-Петербург.
Против всякого ожидания, она перенесла не только удары, но и ласки.
Фрегат бросил якорь в Кронштадте, и Орлов отправился в Санкт-Петербург, чтобы получить распоряжения императрицы.
Вечером того же дня закрытая наподобие гондолы лодка, служившая императрице для ее ночных прогулок по Неве, отчалила от борта флагманского фрегата, поднялась вверх по Неве и остановилась напротив Петропавловской крепости.
Женщина, закутанная в длинное покрывало, которое не позволяло разглядеть ни ее лица, ни фигуры и полностью скрывало ее от посторонних глаз, вышла из лодки и, сопровождаемая офицером и четырьмя солдатами, направилась к крепости.
Офицер передал приказ коменданту.
Тот, не говоря ни слова, жестом подозвал тюремщика, указал ему пальцем номер, написанный на стене, и пошел вперед.
— Следуйте за комендантом, — сказал тюремщик.
Женщина повиновалась.
Они пересекли двор; тюремщик отворил потайную дверь и, когда все спустились на двенадцать ступеней вниз, открыл дверь камеры № 5, после чего женщину втолкнули в нечто похожее на могильный склеп, и дверь за ней закрылась.
Дочь Елизаветы, прекрасная княжна Тараканова, это чудесное существо, которое, казалось, было создано из перламутра, кармина, бархата, газа и атласа, оказалась полуголой в сырой и темной камере равелина Святого Андрея.
Вам знакомы эти камеры: мы уже посетили их однажды.
Они расположены ниже уровня Невы, и вдоль их стен беспрерывно катятся с глухим шумом речные воды. Камеры освещаются узкой амбразурой, которая позволяет узнику видеть небо, но не позволяет небу видеть узника.
По их стенам беспрерывно текут струи влаги: холодные, будто текущие из-под замерзших век слезы, они образуют жидкую грязь на полу темницы. На этой грязи разбросана охапка соломы, образуя постель княжны.
У нее, привыкшей до этого спать на ложе из пуха и мха, какое-то время была надежда, что она не проживет в подобной могиле и месяца.
Но она прожила там двенадцать лет!
Сколько раз, стоя на коленях и сложив ладони, на нежном итальянском языке, созданном, кажется, лишь для молитв и любви, княжна спрашивала, какое преступление она совершила, что ее так жестоко наказали, но все эти мольбы были напрасны: тюремщики не отвечали ей.