И тогда она перестала говорить, перестала спрашивать, почти перестала жаловаться. Княжна вела жизнь тех пресмыкающихся, прикосновение которых она иногда ощущала по ночам на своем мокром лице и замерзших руках.
Она стала не только невнимательной, но и нечувствительной ко всем звукам.
В последние несколько дней она слышала, что воды Невы ревут особенно страшно, но за двенадцать лет ей не раз доводилось слышать, как эти воды ревут то громче, то слабее.
Наконец, до нее донесся пушечный выстрел.
Узница подняла голову.
Ей показалось, что речные воды, поднявшись до уровня амбразуры, льются в ее темницу.
Вскоре сомнений у нее больше не оставалось: вода струилась сквозь амбразуру. Через два часа камера будет затоплена.
Нева поднималась.
Бедняжка осознала грозившую ей опасность. Как ни страшна была ее жизнь, смерть предстала перед ней еще более страшной. Княжне было всего тридцать два года.
Скоро вода подступила к ее коленям.
Несчастная стала кричать, звать на помощь. Она подняла камень, который прежде ей не удавалось сдвинуть с места, и стала колотить им в дверь.
Ее услышали, несмотря на грохот пушки, продолжавшей стрелять.
Тюремщик открыл дверь.
— Чего вы хотите? — спросил он.
— Я хочу выйти отсюда! Выйти отсюда! — кричала бедняжка. — Разве вы не видите, что камера еще до утра скроется под водой? Помещайте меня куда хотите, но, во имя Неба, дайте мне выйти отсюда!
— Отсюда можно выйти, лишь имея приказ императрицы, написанный ее собственной рукой, — ответил тюремщик.
Княжна попыталась вырваться из камеры, но тюремщик с такой силой оттолкнул бедняжку, что она упала навзничь в ледяную воду.
Она поднялась и оперлась о стену камеры там, где пол был повыше. Тюремщик закрыл дверь.
Чем выше поднималась вода в реке, тем сильнее она потоками лилась в амбразуру.
К вечеру она доходила узнице до пояса.
Было слышно, как княжна испускала отчаянные крики, а потом принялась восклицать молитвенным тоном по-итальянски:
— Dio![13] Dio! Dio!
Эти крики, становившиеся все более душераздирающими, и эти стенания, казавшиеся все более умоляющими, раздавались весь остаток дня и почти всю ночь.
Жалобные крики, доносившиеся словно из-под воды, пугали.
Наконец около четырех утра они стихли.
Вода полностью затопила подземелья равелина Святого Андрея.
Когда наводнение кончилось и вода отступила, тюремщики вошли в камеру княжны и обнаружили там ее труп.
Теперь, когда она была мертва, ей уже не нужен был приказ императрицы, чтобы выйти из каземата.
Ее похоронили ночью в могиле, вырытой у крепостной стены.
Еще и сегодня глазами, пальцем или жестом показывают холмик, на котором нет ни надгробного камня, ни надписи и на который садятся гарнизонные солдаты, чтобы поболтать или поиграть в карты.
[13] Господи! (Ит.)