— Часть Преображеского полка, который окружает ваше величество, действует заодно с бунтовщиками, а князь Трубецкой, чье отсутствие вы должны были заметить, является главой заговора.
Царь опустил голову и ненадолго задумался.
Но через мгновение он еще более утвердился в своем решении.
— Пусть мне приведут наследника, — сказал он.
Мальчика привели; ему было тогда семь лет.
Император поднял ребенка на руки.
— Солдаты! — воскликнул он. — Если меня убьют — вот ваш император. Разомкните ряды: я вверяю его вашей преданности.
И он передал ребенка в объятия гренадеров-преобра-женцев.
Не забудем, что это был полк, который охранял Михайловский замок, когда душили Павла.
Раздался восторженный крик, шедший из глубины сердец: виновные первыми протянули руки, чтобы принять малолетнего великого князя; его внесли в глубь рядов и поместили под ту же охрану, что и знамя.
Тогда император вскочил в седло и двинулся к дворцовым воротам.
Однако там к нему бросились генералы, умоляя не ехать дальше, ибо восставшие заявляют во всеуслышание, что они хотят его смерти, и все оружие у них заряжено. Но император ответил, что все свершится так, как будет угодно Богу, и запретил кому бы то ни было следовать за ним.
Он пустил лошадь в галоп и остановился прямо перед восставшими, на расстоянии пистолетного выстрела от их боевого строя.
— Солдаты! — воскликнул он. — Говорят, будто вы хотите меня убить; если это так, то я перед вами; стреляйте, и пусть нас рассудит Бог.
Команда "Огонь!" прозвучала дважды, но безрезультатно; однако на третий раз прогремело десятка два ружейных выстрелов. Пули просвистели вокруг императора, но ни одна его не задела.
В ста шагах позади него этим залпом были ранены полковник Вельо и несколько солдат.
В тот же миг к императору бросился великий князь Михаил, кирасиры всколыхнулись и тоже кинулись к нему, артиллеристы поднесли фитили к орудиям.
— Отставить! — крикнул император.
Но в одно мгновение граф Орлов и его солдаты окружили Николая и силой увлекли его во дворец, тогда как великий князь Михаил бросился к артиллеристам, схватил фитиль и поднес его к уже нацеленной пушке.
— Огонь! — крикнул он. — Огонь по этим убийцам!
Одновременно с его выстрелом грохнул залп еще четырех орудий, заряженных картечью. Затем, поскольку приказов императора уже невозможно было расслышать, за первым залпом раздался второй.
Последствия двух этих залпов, произведенных с расстояния менее ружейного выстрела, были ужасны: больше шестидесяти человек, как лейб-гренадеров, так и солдат Московского полка, остались лежать на площади; остальные же бросились бежать по Галерной улице, Английской набережной, Исаакиевскому мосту и по замерзшей Неве.
Кавалергарды стали преследовать восставших.
Все было кончено: пятилетний заговор, надежды на свободу двух народов, на раскрепощение восьмидесяти миллионов человек — ибо заговорщики не делали разницы между русскими и поляками — все это рухнуло в один день, именно в один, поскольку в этот же день, 14 декабря, Пестеля арестовали на юге России.
Пестель успел крикнуть по-немецки князю Сергею Волконскому: "Будьте спокойны, я ни в чем не сознаюсь, спасайте только "Русскую правду"".
Сергея Муравьева-Апостола и его брата Матвея арестовали в то же время, что и Пестеля, но они были освобождены офицерами, принадлежавшими к Обществу соединенных славян.
Сразу же после освобождения Сергей Муравьев-Апостол задумал поднять на восстание Черниговский полк. Это ему удалось. Тогда он решил идти на Киев и Белую Церковь или на Житомир, чтобы соединиться с полками, где служили офицеры из Общества соединенных славян; в конце концов выбор был сделан в пользу Брусилова, откуда можно было за один дневной переход дойти до Киева или до Житомира, в зависимости от обстоятельств.
Перед выходом полковой священник отслужил обедню и прочел солдатам "Катехизис", сочиненный Бестужевым-Рюминым.
Однако солдаты решительно ничего не поняли из этого наставления, в котором говорилось, что демократическое правительство более всего угодно Богу; пришлось поэтому, как и в Санкт-Петербурте, использовать имя великого князя Константина.
По дороге Муравьеву-Апостолу стало известно, что войска, которые он рассчитывал поднять, находятся вовсе не в Белой Церкви. Ему пришлось повернуть обратно.