Священник произносил поочередно буквы алфавита и после пяти минут труда получил следующий ответ:
— Как ты осмеливаешься спрашивать, здесь ли духи двух людей, которые еще живы? Духов твоего отца и твоего брата здесь нет, ведь они не умерли, но духи твоей матери и твоей сестры здесь.
И в самом деле, сестра и мать пастора уже умерли.
Тогда священник решил поставить духа в тупик таким вопросом:
— А как их звали?
Дух назвал обеих — как по фамилии, так и по имени.
Пастору этого оказалось довольно: он удалился, уводя с собой обоих своих собратьев и заявляя, что против безобразников такого рода у него нет средства.
Можете себе представить, какое впечатление в городе произвел этот спиритический сеанс.
Священники — за исключением пресвитерианского пастора — раззвонили повсюду, что юный шотландец одержим дьяволом, а для американцев нет зрелища более забавного, чем наблюдать дьявола, вселившегося в тело какого-нибудь шотландца.
Люди просили показать им юного одержимого, предлагали деньги за то, чтобы его увидеть, и у дверей его дома выстроилась целая очередь.
Если бы тетка Хьюма захотела воспользоваться представившимся случаем, она составила бы себе целое состояние.
Но, будучи женщиной болезненной, нервной и впечатлительной, она заупрямилась, наглухо закрыла дверь и так и осталась бедной.
После явления духов, или, скорее, их открытого выступления, мальчику стало лучше и кровохарканье у него прекратилось.
Это улучшение было приписано проискам дьявола. Тетка предпочла бы видеть, что болезнь продолжает развиваться, ведь если племянник умрет, то он отправится к дьяволу вместе со своими духами.
Не говоря уж о том, что в доме с той поры не стало ни минуты покоя, а была вечная сарабанда: в пляс пускались стулья с креслами, кровати со столами, каминные щипцы с совками, рашперы с кастрюлями. Дьявол вселился не только в несчастного Хьюма, но и во всю домашнюю утварь.
Однажды утром тетка заявила, что она не может больше все это терпеть, и в тот же вечер выставила племянника за дверь.
Желая проучить духов, она воспользовалась тем, что в ту ночь шел проливной дождь.
Изгнанный из дома тетки, мальчик попросил приюта у соседа по имени Эли. Тот сжалился над ребенком и принял его вместе со всей его свитой.
В первую ночь духи, опасаясь, несомненно, как бы их снова не выставили за дверь, вели себя достаточно спокойно.
Но уже на следующий день они не могли сдержаться, и безумный шум возобновился.
Мистер Эли решил отправить своего гостя в деревню. Мальчик проявил полнейшую покорность: он зависел от окружающих и никак не мог проявлять своих желаний. Так что он позволил другим делать с ним все, что им заблагорассудится, и уехал в деревню.
Там он провел целый месяц, находясь в окружении духов и поддерживая с ними самые дружеские отношения, причем никто в эти отношения не вмешивался.
Тем не менее состояние ничегонеделания тяготило мальчика, а вернее, молодого человека, потому что к этому времени ему уже исполнилось восемнадцать лет.
Он хотел чем-то заняться, хотел научиться какому-нибудь ремеслу и самому содержать себя, ведь ему было понятно, что быть одержимым — вовсе не профессия.
Эли, покровительствовавший юноше, отправил его к мистеру Грину, своему другу, жившему в Нью-Джерси.
Там Хьюм провел два месяца: пляска столов прекратилась, но он все еще оставался в состоянии сомнамбулизма.
Тогда он решил сменить окружающую обстановку и попросил у мистера Грина рекомендательные письма; тот дал ему такое письмо, на имя Каррингтона, в Нью-Йорк.
Там Хьюм свел знакомство с одним профессором-сведенборгианцем. Вряд ли мне стоит объяснять, дорогие читатели, что Сведенборг является в Германии, или, точнее, являлся в Германии, поскольку в 1772 году он умер, главой одной из сект иллюминатов, а лучше сказать, религиозной секты, имеющей свои собственные церкви в Лондоне и в Америке.
Профессор Буш — так звали сведенборгианца — решил сделать из юноши проповедника своей религии.
Хьюм попытался им стать, но вскоре отступил от своего намерения, не чувствуя в себе такого призвания.