— Разве я мог отказаться?
— Вас повлекла туда гордыня.
— Что ж, я соглашусь с этим. Там сомневались в моей власти, а мне хотелось ее доказать.
— Вам следует запереться у себя в доме, никому, кто бы это ни был, не открывать, никого не слушать и ни с кем не разговаривать.
— Это невозможно. Я сойду с ума.
Отец Равиньян ушел в отчаянии. В итоге он решил, что не станет ни во что больше вникать, если только не случится нечто сверхъестественное.
После него явился граф Комар. Это был большой друг графа Браницкого и шурин князя де Бово. Он нашел Хьюма совершенно подавленным и дал ему совет поискать какого-нибудь другого священника.
Хьюм послал за аббатом де Г***.
Аббат де Г*** тотчас явился. Разговоры о Хьюме дошли и до него, и он был в восторге, что ему удалось увидеть чародея.
Хьюм рассказал ему о совете, который он получил от аббата Равиньяна.
Аббат де Г*** пожал плечами:
— Не лучше ли вам тогда сразу лечь в гроб?
Впрочем, в скором времени Хьюму предстояло отвлечься от всех этих мыслей. Как мы уже говорили, императрица вознамерилась заняться воспитанием сестры Хьюма.
И Хьюм, хотя он и плохо переносил морские путешествия, решил сам отправиться за своей сестрой.
Он уехал в Америку 21 марта, а вернулся оттуда 21 мая.
Два месяца, день в день, его не было во Франции.
Его внезапный отъезд, причину которого объясняли чем угодно, только не истинной его целью, в еще большей степени усилил любопытство парижан. Во всех гостиных только про Хьюма и говорили.
Двадцать третьего декабря ему пришла телеграфиче-ская депеша, содержащая распоряжение явиться в Фонтенбло, где в то время находился король Баварии.
Вот так осуществилось пророческое видение его матери: сын сидел за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.
В середине мая его дар вновь пропал, и духи, расставаясь с Хьюмом, сказали ему, что это делается для его здоровья.
В конце июня, когда он намеревался отправиться в Константинополь и нанес уже все прощальные визиты, закрыл на ключ все свои чемоданы и в доме леди Гамильтон, принцессы Баденской, прощался с ее высочеством, духи вернулись к нему вновь и объявили, что в Константинополь он не поедет.
И в самом деле, на следующий день врачи прописали ему воды Бадена вместо вод Золотого Рога.
Хьюм направляется в Баден и дает там шесть сеансов: один для короля Вюртембергского, три для принца Альбрехта Прусского, один для принцессы Нассау и один для княгини ди Бутера.
Французский двор находился в Биаррице. Хьюм, опять-таки телеграфической депешей, был туда приглашен.
Но дар Хьюма начал ослабевать, и одновременно стали уменьшаться симпатии к нему. Близость нашего чародея к коронованным особам принесла ему немало завистников; о нем ходили самые невероятные слухи, и ему пришло в голову, что достойнее будет удалиться.
Он вернулся в Париж, в дом графа Комара, и пробыл там до января 1858 года. В это время он получил известие, что одна старая англичанка, умирая, оставила ему пожизненную ренту в шесть тысяч франков. Лишь у старых англичанок бывают подобные причуды!
Вскоре ему пришло приглашение от королевского двора в Гааге.
Десятого января Хьюм отправился в Голландию.
Там его дар вернулся к нему, став еще сильнее, чем прежде, но он так злоупотребил им, что болезнь снова свалила его с ног.
И тогда духи покидают Хьюма, браня его за неблаго-разумность, и на этот раз, чтобы наказать его, не называют ему день, когда они вернутся.