— Вы можете помочь мне побывать в Риме, который я страстно хочу увидеть, — произнес пастор, — но который я не увижу, если вы окажетесь не таким, каким я вас представлял.
— Для начала скажу вам, что надеюсь все же быть таким, каким вы меня представляли. Но каким же образом я могу помочь вам побывать в Риме?
— Позвольте мне рассказать свою историю: это не займет много времени.
— Прежде всего сядьте, а историю свою расскажете потом.
Молодой пастор сел.
— Моя фамилия Ш***, — сообщил он. — Я сын знаменитой немецкой трагической актрисы Ш*** и брат известного актера Д***.
— Но тогда, выходит, я знаю всю вашу семью.
— Именно это меня и ободряет.
— Так продолжайте.
— У меня небольшой пасторский дом в Кёльне, за собором. Если вам доведется когда-нибудь приехать в город Агриппины, милости прошу.
Я поклонился.
— Мое жалованье — двенадцать тысяч франков в год. Путем экономии мне удалось отложить тысячу франков, и на эту тысячу я предпринял путешествие в Италию, составлявшее мечту всей моей жизни. Но в особенности мне хотелось посмотреть Рим.
— Это я понимаю.
— Так вот, сударь, представьте, в каком состоянии я пребываю: из этой тысячи франков у меня осталось ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться в Кёльн, и при этом я так и не увидел Рима.
Я рассмеялся.
— И вы отыскали меня затем, чтобы я помог вам увидеть Рим? — осведомился я.
— Ну да! Я возьму у вас в долг пятьсот франков, которые никогда не верну, предупреждаю об этом заранее, чтобы вы были к этому готовы, если, конечно, вы не потребуете, чтобы я в течение пяти лет сидел на хлебе и воде; разумеется, если вы такое потребуете, я сделаю это, но без всякого удовольствия.
— О дорогой господин Ш***! — воскликнул я. — Вы ведь понимаете, что я не настолько жесток!
— Да, понимаю, и именно поэтому я к вам и обратился.
— Вы увидите Рим и вместе с тем будете выпивать стаканчик доброго рейнвейна, а после супа съедать кусок мяса. Пойдемте со мной.
— Я с доверием следую за вами.
— Чудесно.
Мы отправились в банк «Плауден и Френч», где у меня был кредит, и славному пастору Ш*** достались сто римских скудо, что составило шестьсот франков вместо пятисот, а затем указал ему пальцем дорогу в Рим.
Он бросился мне в объятия, плача от радости.
— Ну что ж, — сказал я ему на прощание, — счастливого пути и не забывайте меня в своих молитвах.
— Разве добрые сердца нуждаются в том, чтобы за них молились? — произнес он. — Я буду думать о вас и буду вас любить, и не просите меня ни о чем более.
Два года спустя я проезжал с сыном через Кёльн и решил навестить пастора Ш***.
Как он и говорил, его дом было нетрудно отыскать.
Я вошел к нему без предуведомления. Он радостно вскричал, а потом с несколько испуганным видом спросил:
— Надеюсь вы пришли не для того, чтобы потребовать у меня ваши сто римских скудо?