Локи срезал забытый ею тростник, сделал из него стрелу и смертельно ранил ей Бальдра.
Вся природа тотчас погрузилась в траур. Боги, люди и звери, понурив головы, обливались слезами, деревья истекали соком, травы роняли росу. Один убийца не плакал.
Тело Бальдра подняли на сложенный костер и торжественно сожгли в ночь с 23 на 24 июня.
Отсюда и происходит перенятый народами Запада у народов Севера обычай зажигать костры, которые мы сами зажигаем в детстве, полагая, что чествуем святого Иоанна, а на самом деле, чествуя Бальдра.
Готландцы, со своей стороны, позаимствовали у нас Майский праздник, так великолепно описанный Бульвер-Литтоном в романе «Гарольд, или Последний король саксов». Однако, поскольку в северных краях листвы в мае порой еще не бывает, это празднество разворачивается у здешних жителей только в июне, что не мешает им все же называть его Майстанг.
Так что два праздника слиты там в один, и шведы отмечают одновременно появление на свет листьев и смерть Бальдра.
По местному преданию, именно в эту ночь шведские девушки могут увидеть во сне своего жениха.
Чтобы вызвать это видение, составляется волшебный букет из девяти разных цветов, собранных с девяти разных полей. Девушка, желающая испытать судьбу, должна все то время, пока длится сбор цветов, хранить полное молчание; затем, когда букет закончен, она кладет его под подушку и ложится спать.
И тогда во сне она видит молодого человека, который должен стать ее супругом и по всему облику которого можно определить его ремесло; он приближается к ней, просовывает руку под подушку, достает оттуда букет, целует его, кладет на прежнее место и удаляется.
Сон длится не более пятнадцати секунд.
Но их вполне достаточно для того, чтобы девушка успела разглядеть того, кто в один прекрасный день непременно станет ее мужем.
У шведской девушки есть еще одна возможность узнать, кто будет ее женихом: в ночь с 23 на 24 июня ей следует лечь спать на террасе, перед этим поставив рядом с собой таз с водой и приготовив белое полотенце, и с головой накрыться простыней.
И тогда ей является юноша, который просит у нее разрешения умыть лицо и руки.
Этот юноша и есть жених.
Пока мой экскурсовод рассказывал мне обо всех этих обычаях, позаимствованных у язычества, Готланд уносился прочь, все более удаляясь от нас.
Колокол ударил к обеду, пассажиры спустились вниз, а когда все вернулись на палубу, никакой земли уже не было видно: мы находились в открытом море. Оставляя Швецию слева, справа мы огибали берега Курляндии, распознавая скорее как туманность, чем как настоящую землю остров Эзель.
Это уже была Россия.
Курляндия, завоеванная в 1274 году рыцарями Тевтонского ордена, стала вассальным герцогством Польши, наследственным владением династии Кеттлеров. Династия эта угасла, а Морица Саксонского, победителя при Фонтенуа, который был назначен ее преемником, отстранила от власти Анна, вдова последнего герцога, ставшая русской императрицей: вместо этого доблестного героя она посадила на курляндский трон своего любовника, бесчестного Бирона. Бирон оставил герцогство в наследство своему сыну Петру, который отрекся от престола в 1795 году. Екатерина II присоединила Курляндию к России.
Что же касается острова Эзель, который со своим населением в тридцать пять тысяч человек охраняет залив Ливонии, завоеванной, как и Курляндия, тевтонскими рыцарями, то он перешел в руки датчан, которые уступили его Швеции; в 1721 году, при царе Петре, остров становится русским и с тех пор русским и остается.
Купец из Риги, его столицы, является одним из важнейших персонажей пьесы Александра Дюваля «Фрейлина».
Тем временем нам пришли доложить, что чай подан. Взглянув на часы, я решил, что забыл их завести: они показывали девять вечера, а было еще совершенно светло; я поднес их к уху: они шли, и мне подумалось, что у них расстроился механизм.
Я спросил у соседа, сколько сейчас времени; он вытащил из кармана свои часы: они показывали даже больше — одиннадцать!
Еще в Берлине он поставил их по санкт-петербургскому времени, которое опережает парижское на два часа.
Чем дальше мы плыли, тем ближе к нам становились те светлые ночи, о которых мне приходилось столько слышать и из-за которых день на севере России в течение целого месяца длится двадцать четыре часа.
Я бросил взгляд на запад: солнце садилось.
Однако мне сказали, что через три часа оно взойдет. Никакого желания спать у меня не было. Я велел принести мне чай на палубу, взял книгу и принялся читать. И так то за чтением, то в полудремоте стал ждать восхода солнца.
Когда мои часы показывали полночь, а часы моего соседа — два часа ночи, солнце начало окрашивать горизонт в розовый цвет, однако по отношению к нам оно поднималось гораздо севернее, чем если бы мы наблюдали его восход в Париже.
В прозрачной ночи солнце при своем появлении было лишено того величия, какое присуще ему в западных и южных странах: оно было ничуть не ярче, чем бывает у нас темной ночью в июле и августе луна.
Я дождался, пока оно полностью не поднялось над линией горизонта, и отправился спать.
Когда через три часа я проснулся, все уже были на ногах; день обещал быть великолепным.