По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Таким царь Петр предстает Пушкину, о стихах которого не следует судить по моему переводу: Пушкин — великий поэт, поэт из семьи Байрона и Гёте.
К несчастью, он был убит в расцвете сил и таланта. России не везет: все ее великие поэты, все ее великие художники, все ее великие музыканты отняты у нее смертью — либо естественной, либо насильственной — в молодом возрасте.
Как будто ветви дерева не стали еще достаточно крепкими, чтобы нести на себе подобные плоды.
Возвратимся к Петру I.
Мы уже рассказывали, каким образом род Романовых взошел на трон. Безвестный немец, кажется пруссак, был в основании древа этой прославленной династии, но древо это за двести с лишним лет пустило такие глубокие корни в русскую землю, что и сок, и сердцевина — все в нем стало русским.
Михаил Романов царствовал с 1613 по 1645 год.
Его сын Алексей царствовал с 1645 по 1676 год.
Он оставил от своего первого брака, с дочерью боярина Милославского, двух царевичей и шесть царевен, а от своего второго брака, с Натальей Нарышкиной, — Петра, ставшего Петром I, и царевну Наталью.
Старшим сыном от первого брака был Федор. Он взошел на престол после смерти отца, но был слаб и хил, процарствовал едва ли пять лет и назначил своим наследником самого младшего брата, Петра, которому было лишь десять лет от роду.
Он не допустил к трону Ивана из-за неспособности того к царствованию.
Но царевна Софья, третья дочь от первого брака Алексея, твердая духом и честолюбивая, видя, что Иван не может править из-за неспособности, а Петр из-за малолетства, решила править вместо них.
Был очень простой способ достичь этой цели: избавиться от Петра и царствовать от имени Ивана.
Обстоятельства казались благоприятными.
Через два дня после погребения царя Федора вооруженные стрельцы сбежались к Кремлю, жалуясь на девятерых своих полковников, не рассчитавшихся с ними сполна.
Полковников отстранили от должности, и стрельцы получили причитавшееся им жалованье.
Но этого им показалось мало: они вновь принялись за этих девятерых, били их розгами, а затем, по восточному обычаю, еще и заставили поблагодарить тех, кто взял на себя этот труд, и заплатить за науку.
В этот бунт и вмешалась Софья: она направила стрельцам список сорока бояр, названных врагами государства. Посланные ею агенты стали распускать среди пьяных солдат слухи, что один из двух Нарышкиных, братьев царицы Натальи, завладел платьем царя Ивана и сел вместо него на трон; что он хотел задушить государя и что Федор, которого считали угасшим по слабости здоровья, был отравлен голландским врачом по имени Даниил Вангад.
Все это сопровождалось непосредственной раздачей денег на месте и обещаниями увеличить солдатское жалованье в будущем. Царевна не могла ничего сказать против Петра, десятилетнего ребенка, но надеялась, что он исчезнет в сумятице.
В начале переданного царевной списка стояли имена князей Долгорукова и Матвеева. Главари мятежников идут прямо к ним, выбрасывают обоих из окна, и солдаты ловят их на пики.