На вершине столба развевалось знамя с гербом графа. Это его пристань, а вернее, это пристань, на которую ступала Екатерина Великая, когда она оказала милость князю Безбородко, приняв участие в празднике, устроенном в ее честь.
Перед пристанью, омывая ее своими водами, медленно течет Нева, которая здесь в восемь или десять раз шире Сены у моста Искусств в Париже; река покрыта судами с длинными красными вымпелами, развевающимися на ветру; суда нагружены строевым лесом и дровами, которые везут из центра России по внутренним каналам, построенным Петром Великим.
Эти суда никогда не возвращаются туда, откуда они пришли. Построенные теми, кто привез этот груз, они продаются вместе с ним, разбираются на части и сжигаются как дрова.
Те, кто их привел, возвращаются домой пешком.
На другом берегу реки, как раз напротив балкона, возвышается самое красивое культовое здание Санкт-Петербурга — Смольный монастырь, ставший теперь пансионом благородных девиц.
Обзор в этом направлении ограничен зданием монастыря, закрывающим горизонт.
Ансамбль монастыря состоит, прежде всего, из расположенной в центре громады, скроенной на восточный лад, с усеянным звездами центральным куполом, вокруг которого высятся четыре купола поменьше и пониже его.
Четыре другие купольные церкви, отстоящие примерно на пятьсот шагов одна от другой и указывающие на четыре страны света, соединены стеной, похожей на крепостную.
Живописность ансамбля несколько портит своим казарменным видом огромное четырехугольное здание, равномерно прорезанное шестьюдесятью или восьмьюдесятью окнами.
Именно в этом здании живут девушки благородного происхождения, принятые в Смольный.
Собор монастыря был построен в царствование Екатерины II итальянским архитектором Растрелли и служил церковью для института дворянских вдов.
По левую руку от меня Нева делает поворот и уходит вдаль к Ладожскому озеру, расположенному в ста восьмидесяти верстах от Санкт-Петербурга.
Кроме тех судов, о которых только что шла речь и которые стоят на якоре у того и другого берега, чтобы оставить свободной середину русла (более всего, однако, их возле левого берега), река покрыта судами, которые ходят под парусами вверх и вниз по течению и между которыми передвигается туда и сюда множество небольших лодок, снующих от одного берега к другому, проворных, как рыбы, и пестро раскрашенных в зеленый, желтый и красный цвета, — карикатуры на кайки Константинополя.
На том берегу, где мы находимся, то есть на правом, все строения, за исключением двух колоколен, низкие и непритязательные. Не будем забывать, что мы находимся за пределами города. Однако за неимением живости, которой недостает плоским пространствам, огромную прелесть им придают великолепные массивы зелени.
Примерно в одном льё от меня Нева исчезает за излучиной, образованной ее течением.
Слева от Смольного монастыря, относительно его положения на другом берегу реки, высится Таврический дворец с его плоской ротондой и обширным густолиственным парком, над которым, словно над ковром темной зелени, возвышается золотой купол собора святого Владимира.
Вблизи эта гранитная импровизация Потемкина не производит, должно быть, особого впечатления, но издали, на расстоянии, когда подробности становятся незаметны для глаза, ее величественная громада играет заметную роль в пейзаже.
Как известно, Таврический дворец, с его великолепной обстановкой, мраморными статуями, прудами с разноцветными рыбками, золотой совой, поворачивающей голову и вращающей глазами, золотым павлином, распускающим хвост веером, и поющим золотым петухом (мы еще найдем этих трех птиц в Эрмитаже вместе с их золотым деревом), Потемкин подарил Екатерине И, чтобы отпраздновать завоевание края, название которого носит дворец. Но самым удивительным во всем этом остается не помпезное богатство дарителя — Потемкин каждый год в январе дарил императрице корзину вишен, стоившую десять тысяч рублей, и он приучил Екатерину к подобным подаркам, — а то, как свято блюли тайну, в которой этот дар готовился!
Дворец, занимающий вместе с парком четыре арпана, был сооружен в центре столицы, но Екатерина ничего о нем не знала. И настолько, что однажды вечером, когда министр пригласил императрицу на ночное празднество, устроенное в ее честь, она обнаружила на месте нескольких знакомых ей заболоченных лугов сверкающий огнями, заполненный звуками музыки и пестрящий живыми цветами дворец, построенный, казалось, руками волшебниц.
Позднее мы еще вернемся к Потемкину: счастливый случай свел нас с еще здравствующей племянницей князя, на руках которой он скончался и которой сейчас восемьдесят шесть лет; эта удача позволит нам дать о Потемкине такие сведения, какие о нем никогда не сообщали историки.
Однако изложение этих сведений в данную минуту неуместно, так как оно слишком отдалило бы нас от открывшейся нашему взору панорамы, к которой мы торопимся вернуться.
С правой стороны, охватывая весь горизонт и уходя необозримо далеко за него, раскинулся Санкт-Петербург — необъятные и беспорядочные скопления домов, разделенные рекой; над ними возвышаются шпиль Адмиралтейства, золотые купола Исаакия и усеянные звездами купола Измайловского собора; все это выделяется на фоне серо-перламутрового неба в голубой дымке, которое выгодно оттеняло бы городские постройки, если бы не бледная зелень их крыш.
Зеленый цвет — это болезнь, которой поражены петербуржцы. Подобно господину барону Жерару, автору «Въезда Генриха IV в Париж», видевшему все в зеленом цвете, петербургские архитекторы тоже все видят в зеленом.
Скажем сразу об истинной причине этого отступления от общепринятых правил живописи.
Петербуржцы с незапамятных времен красят так свои крыши вовсе не ради чести прослыть изобретателями пятьдесят третьего оттенка этого цвета — в природе, я полагаю, их существует пятьдесят два, а потому что, имея крыши из листового железа, которое обязательно нужно красить, они столкнулись с необходимостью выбрать цвет, способный как можно дольше противостоять действию снега, дождя и мороза. Черная краска дешева и долго держится, и потому какое-то время назад половина крыш на севере и западе России была в трауре. Но император Николай нашел этот цвет похоронным и запретил его использовать, оставив эту привилегию лишь для своих дворцов.
Есть еще красная краска, которая имитирует кирпич и достаточно хорошо выглядит на фоне деревьев и неба, но она нестойкая и потому ее любители вынуждены каждые три года перекрашивать свои крыши.
Зато зеленая краска, в состав которой входит мышьяк, сохраняется в течение семи лет, что примерно равно сроку пребывания папы на престоле. Уже подсчитано, что начиная со святого Петра и кончая Р i о N о п о[8], как называют его счастливые итальянцы, правление одного папы длилось в среднем около девяти лет; ни один из них не правил двадцать пять лет, если не считать святого Петра. Вот почему об очередном папе, которого все превозносят и которого почти всегда избирают именно потому, что по милости Божьей он выглядит бледным, тщедушным, болезненным, рахитичным, подагричным или парализованным, давая шанс кому-то другому занять в скором времени святой престол, говорят: «Вот еще один, который не доживет до лет святого Петра». Мой друг папа Григорий XVI чуть было не опроверг это пророчество, но в конце концов подчинился обычаю и умер на двадцать четвертом году своего правления.
XV. УСАДЬБА БЕЗБОРОДКО
Я оставался бы у себя на балконе, конечно же, еще долго, если бы меня не уведомили о предстоящей прогулке по парку.
До той поры я видел парк лишь из окон своей спальни, и представление у меня о нем было весьма неполное.
[8] Пий Девятый (ит.).