«Много было затруднений, часто казавшихся непреодолимыми. Поступаютъ донесения: машины не вертятся, якоря не выбираются; заявлены, что если будетъ посаженъ ещё одинъ человекъ, то пароходъ будетъ сидеть на грунте, отходятъ отъ пристаней съ полу-погруженными трюмами и тому подобное.
Никто не подозреваетъ, что, какъ выяснилось, надо принять не 35 тысячъ, а более 100 тысячъ и, значитъ, грузить суда до отказа. Никто не хочетъ оставаться, несмотря на обращены Главнокомандующего, указывавшаго, что мы идёмъ въ неизвестность. Приходится посылать всюду морскихъ офицеровъ съ диктаторскими полномочиями, угрозами, револьверами и матерными словами, после чего всё приходитъ более или менее въ порядокъ: машины вертятся, суда не садятся на грунтъ и всехъ желающихъ эвакуироваться приглашаютъ на бортъ»[81].
Участник керченской эвакуации старший лейтенант Б. В. Карпов вспоминал:
«Къ счастью, какъ здесь въ Керчи, такъ и во всехъ портахъ Крыма, благодаря энергии и распорядительности всехъ чиновъ флота, начиная съ командующаго флотомъ вице-адмирала Кедрова и его штаба и кончая мичманами — комендантами транспортовъ, эвакуация прошла въ полномъ порядке, и ни одинъ солдатъ или гражданинъ не былъ оставленъ на берегу. Нашъ отрядъ до последняго момента прикрывалъ отходъ изъ Керчи, выставилъ боевыя суда въ Керченскомъ проливе, будучи готовъ вступить въ бой съ неприятелемъ, если бы онъ вздумалъ преследовать транспорты. Но большевики не появились, транспорты снялись съ якоря 3 (16) ноября и вышли въ море. Последнимъ покинулъ рейдъ Керчи начальникъ 2-го отряда судовъ Черноморскаго флота контръ-адмиралъ М. А. Беренсъ.
Теперь флотъ, перегруженный до крайности, порою рискуя перевернуться, увозилъ на своей спине свою армию и гражданское население и спасалъ отъ неминуемой гибели 130 тысячъ человекъ. Это было его последнимъ деломъ до… веримъ, твёрдо уповаемъ… новаго его возрождения въ великой и нащональной России подъ славнымъ Андреевскимъ флагомъ»[82].
В числе покидавших Керчь белых воинов был и поэт Сергей Сергеевич Бехтеев, главными мотивами творчества которого были идеи русской монархии и Белого движения. На борту уходившего в Константинополь парохода «Самара» он написал следующие стихотворения:
По всей видимости, из Керчи с Русской армией эвакуировался поэт и литературный критик Юрий Константинович Торопьяно. В 1919 году его родители, Константин Васильевич и Софья Андреевна, были убиты революционерами в своём имении в селе Темеш близ Керчи (ныне не существует), после чего летом того же года он вступил в Добровольческую армию, записавшись под псевдонимом Терапиано. В начале 1920 года был освобождён от воинской службы вследствие ранения и проживал в Крыму. В эмиграции в 1953 году он написал следующие строки, посвящённые Русскому Исходу:
Погрузка людей с барж на пароход Морского ведомства «Самара», предположительно при эвакуации из Керчи в 1920 год
Крейсер «Генерал Корнилов» у берегов Керчи и прибытие в Константинополь
Эвакуация Севастополя окончилась. 15 ноября время и обстановка в Ялте позволили Главнокомандующему сойти на берег, а в 2 часа дня крейсер «Генерал Корнилов» вместе с ялтинской группой судов вышел в открытое море в сопровождении французских крейсера «Вальдек-Руссо» и миноносца. В 16 часов корабль Главнокомандующего догнал транспорт «Дон» — Пётр Николаевич перешёл на него и поприветствовал войска, которые ответили ему громким «Ура!». Выслушав доклад генерал-лейтенанта М. А. Фостикова о возникших сложностях при проведении им эвакуации в Феодосии, в 17 часов 30 минут П. Н. Врангель вернулся на крейсер и по радиотелеграфу передал в Керчь приказ генерал-лейтенанту Ф. Ф. Абрамову во что бы то ни стало погрузить кубанцев[84].
Командующий 2-й Кубанской казачьей дивизии генерал-лейтенант Михаил Архипович Фостиков 10 ноября получил приказ отходить на эвакуацию к Феодосии, где для его частей были приготовлены суда «Дон» и «Владимир», а для казённых учреждений и раненых — пароходы «Аскольд», «Пётр Регир» и «Корнилов». 12 ноября в 16:30 М. А. Фостиков прибыл в Феодосию и обнаружил там полное столпотворение: улицы города были запружены брошенными лошадьми, подводами, колясками и тачанками. Командующий застал пароходы «Дон» и «Владимир» уже частично загруженными и сразу распорядился снять всех людей и груз, чтобы осуществить посадку своих частей в должном порядке.
Вечером 12 ноября генерал Фостиков доложил по радио П. Н. Врангелю о катастрофическом положении в порту Количество людей, прибывших в Феодосию, значительно превысило расчётные числа, что вызвало серьёзные трудности в проведении эвакуации. Положение усугубилось отправкой из Феодосии на Керчь двух крупных транспортов: 10 ноября — «Екатеринодар» и 12 числа «Харакс»; последний был загружен углём. В тот же день в Феодосию прибыл из Севастополя вместительный пароход «Дыхтау», который мог несколько поправить ситуацию, но судно невозможно было оставить в городе, так как оно направлялось в Керчь для доставки крайне необходимого там угля.
Генерал Фостиков и старший морской начальник капитан I ранга Иван Константинович Федяевский настаивали, чтобы суда «Харакс» и «Дыхтау» были возвращены в Феодосию, но это было невозможно осуществить ввиду того, что на них уже велась погрузка в Керчи, куда постоянно прибывали новые войска. В ночь на 14 ноября командующий флотом адмирал М. А. Кедров распорядился срочно направлять войска в Керчь, если тоннажа для них в Феодосии окажется недостаточно. В результате к последнему пункту крымской эвакуации отправились 1-я Кубанская дивизия генерала Л. М. Дейнеги и кубанская пехота генерала С. Ф. Цыганка общей численностью 4–4,5 тысячи человек. Не погруженными в Феодосии остались ещё порядка пяти тысяч неорганизованных солдат и офицеров. Танки и тяжёлая артиллерия были сброшены в море.
Вечером 14 ноября в Константинополь отправились загруженные до отказа пароходы «Пётр Регир», «Корнилов» и «Аскольд» с баржей на буксире, а ранним утром следующего дня вышли в море перегруженные в 2–3 раза сверх нормы (некоторые люди на борту не могли даже присесть) крупные транспорты «Дон» с катером «Доброволец» на буксире и «Владимир», буксировавший канонерскую лодку «Кавказ» (последнюю во время перехода пришлось затопить после снятия людей). Всего из Феодосии было вывезено около 30 тысяч человек[85].
Транспорт «Дон» у Лемноса, 1920–1921 гг.
Вечером 15 ноября «Вальдек-Руссо» встретил у берегов Крыма вызванный из Константинополя пароход «Россия», принадлежащий Русскому транспортному и страховому обществу, и телеграфировал об этом командующему флотом М. А. Кедрову. Контр-адмирал ответил в 22 часа: «Прошу пароходъ «Россия» направить срочно въ Керчь. Главнокомандующий приказалъ мне поддержать наши прикрытия на Акъ-Монайскихъ позицияхъ. Поэтому иду въ северную часть феодосийскаго залива въ 12 миляхъ къ востоку отъ г. Феодосии. Въ Керчь съ моимъ начальникомъ штаба пойдетъ ледоколъ «Гайдамакъ»»[86].
Крейсер «Генерал Корнилов» с Главнокомандующим на борту взял курс к Феодосийскому заливу и в 9 часов утра 16 ноября стал на якорь — с корабля едва виднелись очертания города. П. Н. Врангелем была получена радиотелеграмма от генерал-лейтенанта Ф. Ф. Абрамова: «Кубанцы и терцы прибыли въ Керчь, погрузка идетъ успешно». Чуть раньше, в 6 часов, французский крейсер «Вальдек-Руссо» прошёл у берегов Феодосии и направился ко входу в Керченский пролив.
В 10:30 на «Генерале Корнилове» была объявлена тревога и корабль приведён в боевую готовность: в бинокли были замечены группы вооружённых людей на берегу, возможно красных. Около 11 часов П. Н. Врангель о чём-то совещается с поднявшимся на борт командиром французской канонерки. Берег обстреливать не стали — корабль снялся с якоря, и Пётр Николаевич направил его к Керчи, желая лично проконтролировать ход эвакуации. В последнем пункте погрузки шла большая и сложная работа: в сжатые сроки было необходимо вывезти не только Донской корпус, но и оставленные в Феодосии части[87].
В случае крайней необходимости «Генерал Корнилов» мог принять на борт несколько десятков человек. Крейсер предназначался только для Главнокомандующего, его штаба, командующего флотом со штабом и некоторых лиц из центральных управлений, но во время эвакуации выяснилось, что мест на кораблях оказалось недостаточно, тогда на борт флагмана в виде исключения стали приниматься также семьи военных и морских офицеров. К. Тимофеевский свидетельствует, что в последние дни эвакуации (возможно, и у Керчи) люди принимались уже без разбора: «Вот палубы, трюмы, кубрики — всё было переполнено беженцами, вещами. Команда ютилась вперемешку съ частной публикой… Единственное место, не столь загруженное, — это адмиральское помещение на корме, отведённое для Главнокомандующаго»[88].
Крейсер «Генерал Корнилов» в Бизерте
У Кыз-Аульского маяка на юго-восточной оконечности Керченского полуострова группировались все плавучие средства, уходящие и буксируемые из Керчи, там же около пяти часов простоял «Вальдек-Руссо» в ожидании подхода крейсера «Генерал Корнилов». «После недавнихъ жестокихъ морозовъ, вновь наступило тепло, на солнце было жарко. Море, какъ зеркало, отражало прозрачное голубое небо. Стаи белоснежныхъ чаекъ кружились на воздухе. Розовой дымкой окутанъ былъ берегъ» — так П. Н. Врангель описывал погоду у берегов Керчи днём 16 ноября.
Перед уходом «Вальдек-Руссо» в Константинополь состоялось взаимное приветствие союзных крейсеров: французский корабль поднял флаг Главнокомандующего Русской армии и произвёл салют, «Генерал Корнилов» ответил тем же и поднял французский флаг. В последний раз на многие последующие десятилетия в русских водах была отдана честь русскому флагу[89]. Воспоминания об этом событии оставил Пётр Семёнович Бобровский, находившийся на «Вальдек-Руссо»:
«Тутъ мы пережили сильное волнение. Разнёсся слухъ, что французский миноносецъ, пришедший къ Керчи раньше насъ, былъ обстрелянъ съ берега большевиками и что теперь «Вальдекъ-Руссо» будетъ стрелять по городу. Действительно, съ орудий начали снимать чехлы, послышалась команда, боевые башни задвигались. Вся эта суматоха продолжалась довольно долго. А мы стояли и смотрели. Никогда я не чувствовалъ такъ своего безсилия, какъ въ этотъ моментъ. Пароходъ, на которомъ я еду, будетъ обстреливать русские берега! И я долженъ молчать! И я долженъ быть гостемъ техъ, кто обстреливаетъ!
Но судьба не дала намъ пережить такое страшное испытание. «Вальдекъ-Руссо», действительно, далъ 21 выстрелъ, но это были холостые выстрелы — прощальный сигналъ Врангелю на «Генерале Корнилове», который вследъ за нами пришёлъ подъ Керчь и стоялъ недалеко отъ насъ. «Генералъ Корниловъ» намъ отвечалъ. Очевидно, весь этотъ слухъ объ обстрелянной будто бы миноноске былъ кемъ-то пущенной уткой. Толка добиться мы не могли. Французские офицеры хранили молчание, а матросы и сами ничего не знали.
Принявъ несколько десятковъ пассажировъ, мы около 2 часовъ дня 3 (16) ноября снялись съ якоря и пошли снова вдоль крымскихъ береговъ вплоть до Севастополя. Но на этотъ разъ мы шли далеко отъ берега. И я уже не пережилъ чувства близости къ России. Въ Севастополь мы не зашли, а двинулись прямо въ Константинополь.
Я стоялъ на корме и прощался съ родными берегами. Берега подъ Севастополемъ низкие, и скрылись они изъ глазъ довольно скоро. Кругомъ было безбрежное море. Мы окончательно уехали изъ России…»
На крейсере «Вальдек-Руссо» было вывезено около полутысячи русских беженцев[90]. По донесению французской разведки, адмирал Карл Дюмениль принимал участие в проведении эвакуации Севастополя, южного берега Крыма, а затем и Керчи, откуда прибыл 18 ноября на своём крейсере в Константинополь[91].
Французский крейсер «Вальдек-Руссо»
«Генерал Корнилов» остался у входа в Керченский пролив в ожидании ледокола «Гайдамак». Было перехвачено радио из Феодосии с сообщением какого-то комиссара об отсутствии местных сил для насаждения и проведения коммунизма. Получив радиосообщение от контр-адмирала Н. Н. Машукова об успешном окончании посадки, П. Н. Врангель отправил радиотелеграмму председателю Правительства Юга России А. В. Кривошеину в Константинополь для широкого распространения, в которой сообщил, что армия ушла из Крыма, эвакуация проходит блестяще, вывезено около 130 000 человек на более чем ста судах Русского флота.
В 15:40 из Керчи пришёл «Гайдамак» с начальником штаба 2-й армии генералом Павлом Алексеевичем Кусонским, который доложил Главнокомандующему, что погрузка прошла прекрасно благодаря энергии генерала Ф. Ф. Абрамова и неутомимой работе моряков под руководством контр-адмирала М. А. Беренса: забраны все до единого донцы и пришедшие из Феодосии кубанцы, у всех настроение на редкость бодрое, никто не пожелал оставить своего оружия — все готовы продолжить борьбу.
[81] Кузнецов. Указ. соч. С. 101, 102.
[82] Карпов. Указ. соч. С. 168.
[84] Врангель. Указ. соч. С. 669; Тимовееский. Указ. соч. С. 96.
[85] Гутанъ Н. Р. Краткий очерк действий флота при эвакуацией Крыма въ ноябре 1920 г. и пребывание его на чужбине. — Эвакуация Феодоссии // Морские Записки. — Нью-Йоркъ, 1955. Т. XIV. № 1. С. 46–52; Фостиков М. А. Дневник // Дневники казачьих офицеров / Стрелянова П. Н. — 2004. С. 173–177.
[86] Гутанъ. Указ. соч. Т. XIV. № 2 и 3. С. 66.
[87] Тимовеевский. Указ. соч. С. 96; Врангель. Указ. соч. С. 669; Бобровский П. С. Крымская эвакуация [Электронный ресурс]. — Берлин, 1924.
[88] Тимовеевский. Указ. соч. С. 92, 93.
[89] Врангель. Указ. соч. С. 670; Тимовеевский. Указ. соч. С. 96.
[90] Бобровский П. С. Крымская эвакуация [Электронный ресурс]. — Берлин, 1924.
[91] Русская военная эмиграция… С. 253.