— Как можно, коли ты просишь.
— То-то же. Нужный нам это человек — Федор Шакловитый.
И с этими словами отправилась на половину царицы Прасковьи.
В просторной горнице с киотом в красном углу мерцал, отражаясь в глади иконных ликов, красновато-желтый огонек негасимой лампады. Прасковья сидела на возвышении, как подобало царице. Вокруг нее теснились мамушки, комнатные дёвушки. Все были заняты рукоделием. Неназойливо жужжала прялка. Старуха Агафья, травница и гадалка, плела какую-то историю.
Завидя царевну, все вскочили и согнулись в поклоне. Встала и царица, поклонилась и она. Не так низко и раболепно, как все прочие.
— Добро пожаловать, государыня сестрица.
— Бог помочь, — отозвалась Софья. И, обратившись к остальным, властно произнесла: — Изыдьте! Свой разговор у меня. — И когда все выкатились из горницы, продолжила: — Открыто говорить с тобою буду. Не понесла небось?
Царица залилась краской:
— Не понесла, сестрица. Не виноватая я.
— Не стараешься. Кабы постаралась, забрюхатела бы.
— Стараюсь я, стараюсь, матушка сестрица. Молю Богородицу-заступницу о даровании плода.
— О добром семени молишь ли?
Запунцовела Прасковья, сделалась как огонек лампады.
— И о добром семени молилась, — вполголоса призналась она. — Не посылает. Видно, гневна Матерь Божья, ума не приложу, чем могла не угодить.
— Чиста ли ты духом?
— Чиста, — еле слышно отвечала Прасковья.
— Вот и худо, что чиста, — неожиданно произнесла Софья. — Много ль семени изливает царь-государь?
— Откуль я знаю, — прошелестела Прасковья. — Кажись, много.
— Невсходное оно, по всему видать. Сколь времени уж вы в супружестве, а толку нету. Искать надобно семя всходное. Нет ли у тебя на примете красна молодца, к коему сердце млеет?
Царица закрыла лик ладонями.
— Ну, отвечай как на духу!
— Есть, государыня царевна.
— Ну вот и хорошо, — как можно ласковей произнесла Софья. — Тут греха нет. И коли приблизишь ты его, греха не будет. Сердце, оно питания требует, а женско тело плодного семени. Ровно как цветок воды. Без воды он засохнет. И лоно твое без плоднего семени засохнет и сама ты увянешь. Приблизь его, приблизь. Да не робей — коли я сказала, греха не будет, стало быть, и не будет. Да я тебя прикрою, коли нужда приспеет. Все мы ждем, когда ты обрюхатеешь да младенца принесешь.
— Как же ему сказать, сестрица? — снова прошелестела Прасковья, не отнимая ладоней от лица. — Не можно мне…
— А ты наставь бабку Агафью. Все едино в таком деле верный человек нужен. Пущай на кресте клятву даст, что меж вас до гроба все пребудет. Она ведь, кажись, и сваха, так что в таком деле толк ведает.
— Само собою, — произнесла царица, отняв ладони от лица, по-прежнему розовевшего. Но уж краска постепенно отливала от него.
— А кто избранник-то твой? — напрямки спросила Софья.
— Стольник он мой, государыня царевна, — уже открыто отвечала Прасковья.
— Вот и хорошо, что стольник. Стало быть, благородных кровей, — поощрила ее Софья. — Стало быть, и плод любви твоей тож пребудет благороден. Хорошо это. Помни: дело это как бы государственное и посему приступай к нему безо всякого сумления. Поняла?
— Как не понять, — со вздохом отвечала царица. И уж была в ее тоне и надежда, было и облегчение.