В ее взгляде он прочел: «Неужели?»
— Сейчас ведь парк закрыт. Да и вообще там страшновато, особенно когда темно. И опасно.
Мик вынул руки из карманов и расправил плечи.
— Со мной тебе нечего бояться.
— На той неделе там девчонку изнасиловали. — Карен осторожно ступала по булыжникам на своих высоких каблучках. — В десять утра.
— Ну, так куда?
— Может, в кино?
Наступил черед Мика изобразить сомнение. Правда, причина была более прозаическая.
— Ну, если хочешь…
— В чем дело? Ты что, кино не любишь?
— Смотря какое. Что сегодня крутят?
— В «Одеоне» идет что-то стоящее. Про бурю.
— Ты Шекспира имеешь в виду?
— Да нет, не то. Это о ядерном взрыве, он нарушает что-то там в атмосфере, начинается дождь, и он идет и идет без конца. Всех затопило, люди столпились на берегу, рвутся на корабли, надеясь спастись. Девчонки у нас, на работе, видели. Очень страшно. Но девочки говорят — гениально.
Его явно не увлек этот фильм даже после столь красноречивого пересказа.
— Что-то вроде «Ноева ковчега»?
— Идем?
— Но ведь сеанс уже начался…
— Не знаю. Пойдем посмотрим.
Карен начинала нервничать, тянуть резину дальше не было смысла; Мик закивал с такой готовностью, будто всю жизнь мечтал об этом фильме.
Пока они ждали у края тротуара, когда можно будет перейти улицу, мимо, мигая синим огоньком, пронеслась «скорая помощь»; собака, сидевшая на противоположном тротуаре, по-волчьи завыла, подняв к небу морду, и смолкла, лишь когда сирена затихла вдали.
У входа в «Одеон» Мик с волнением приблизился к табло сеансов, отыскивая фильм про бурю. Ему явно сегодня не везло.
— Отлично, смотри, он только в двадцать минут девятого начинается, — сказала Карен. — У нас еще уйма времени.
Может, все билеты проданы? Мик с надеждой посмотрел на табло. Внизу было написано: «Свободные места в партере и на балконе». Карен поднялась по лестнице в фойе, и, пока она копалась в своей сумочке, Мик пробежал глазами таблицу расценок над кассой. Карен наконец-то нашла кошелек и достала пять фунтов.
— Где ты больше любишь сидеть — наверху или внизу?
Мик отвернулся, он совсем растерялся и не смел поднять на нее глаза.
После томительной паузы Мик, изображавший жадный интерес к рекламе аттракциона, наконец сказал:
— Какая разница. Я никуда не могу пойти.
Карен смотрела на его зардевшуюся щеку. У него даже шея побагровела.
— Да что с тобой?