Билли еще раз попробовал прорваться. Саджент отбил и эту его попытку, и тогда Билли снова рванулся к другому концу перегородки. Однако всякий раз, когда он пытался прорваться с той стороны, трое мальчишек отпихивали его и хлестали своими колючими полотенцами, если он начинал отступать. Он пытался увернуться от воды, бившей из многочисленных душей, но, куда бы он ни поворачивался, ледяные струи настигали его. Кончилось тем, что он отчаялся и, остановившись посреди душевой, молча принял на себя леденящий душ.
Когда Билли прекратил подвывать и повизгивать, мальчики перестали смеяться, и по мере того, как длилось его молчание, их голоса тоже стали затихать. Теперь все глядели на Билли. Только трое его стражей еще кричали что-то друг другу, не замечая, что в душевой стало совсем тихо. В конце концов и они замолчали, оглянувшись в недоумении, и стали вместе с другими следить за тем, что происходило в душевой.
Вода охладила воздух, пар больше не клубился, и за перегородкой теперь слышен был только шорох водяных струй; этот завораживающий звук словно околдовал мальчишек, и они сгрудились тесной стайкой на сухом местечке.
Троим мучителям Билли стало не по себе, и они то и дело поглядывали на своего капитана.
— Может, выпустить его, сэр?
— Нет!
— Он заболеет воспалением легких.
— А мне плевать, чем он заболеет! Он думает, что он может портить мне кровь полтора часа, а потом нарочно загубить всю игру в последнюю минуту и все ему сойдет с рук? Нет уж.
Среди мальчишек появились признаки беспокойства, то и дело слышалось чье-то недовольное бурчание.
— Хватит с него, сэр.
— Это же игра была, подумаешь.
— Да отпустите его.
— А ну заткнитесь и убирайтесь все отсюда!
Но никто не двинулся с места. Мальчики продолжали смотреть на перегородку, словно там на кафельной поверхности демонстрировался фильм.
Над перегородкой показался Билли, сначала его руки, потом голова и плечи — он быстро карабкался на самый верх. Раздался такой рев, как будто над стеной появился сам Панч, сжимающий в руке свою огромную дубину. Наконец и Саджент тоже увидел Билли.
— Слезай, Каспер!
Билли перекинул ногу через стену и спрыгнул на пол — в раздевалку. Послышался смех. Три стража покинули свой пост. Саджент завинтил душ, и толпа зрителей разбежалась. Билли ладонями стряхнул с кожи оставшиеся капли, подбежал к своему крючку и обтерся трусами. Когда он стал натягивать рубашку, она упорно прилипала у него к мокрой спине, топорщилась, и влага, пропитывая тонкую серую фланель, оставляла на ней темные пятна.
А теперь домой, немедленно домой и сразу в сад — в сарай.
Билли заглянул между планками решетки, пощелкал языком. Птица соскочила с жердочки и, взмахнув крыльями, перелетела на полку над дверью. Билли задвинул планки и побежал по дорожке в гараж.
В гараже, на скамейке, встроенной в заднюю стену, лежала круглая доска, на которой было вырезано по кругу — ХЛЕБ. Доска была выскоблена добела, и сотни порезов от ножа сплетались на ее поверхности в причудливые геометрические фигуры. Поперек доски лежал нож, лезвие которого сверкало безукоризненной чистотой, особенно заметной рядом с потемневшими зазубринами на его тупой стороне. Две медные заклепки скрепляли деревянные плашки его рукояти, гладкие и мертвенные, как топляк. Рядом с доской лежала кожаная сумка и топорщилась щетинистая щетка.
Билли открыл клапан сумки и достал из нее пергаментный пакет. Там было несколько кусочков мяса, прилипших к его стенкам, точно клейкая лента. Билли понюхал мясо, положил его на доску и вышел из гаража.
Он подошел к кухонной двери, отпер ее и через кухню прошел в гостиную. Здесь было холодно и тихо, сумрак затаился по углам. Одежда, разбросанная повсюду, приняла самые разнообразные и причудливые формы в зависимости от ткани: шерстяные вещи съежились в комок, хлопчатобумажные распластались по поверхности мебели, шелковые трусики повисли на ручке кресла. Грязные ножи и вилки лежали на квадратах скатерти, как забытые шахматные фигуры в неоконченной партии. Билли встал на колени и пошарил под кушеткой. Он вытянул оттуда духовое ружье, потом подошел к камину и потянулся к стоящей на каминной полке пивной кружке в виде самодовольного толстяка в старинном костюме. Кружка была наполнена свинцовыми пульками. Билли наклонил ее, и мягкая струйка свинцовых цилиндриков потекла в его ладонь из черной шляпы толстяка. Ставя кружку на место, Билли приметил на полке возле часов две полукроны, под которыми белел листок бумаги. Монеты были положены так аккуратно, что сбоку были похожи на одну толстую крону. Билли помедлил, держа пальцы на поверхности кружки. Потом повернулся и пошел прочь, но вдруг остановился и оглянулся назад, на каминную полку. Переломив ружье, он загнал пульку в ствол, потом, хмурясь и покусывая нижнюю губу, погладил большим пальцем пульку, которая уютно легла в свое гнездышко. Масляное пятно осталось на его пальце. Он внимательно осмотрел его, потом потер большой палец об указательный, так что оба они стали маслеными.
Ружье было 22 калибра с оптическим прицелом.
— Ладно, если орел — беру, если решка — нет.
Билли поднял ружье и прицелился в часы, волосяные линии прицела поделили циферблат на четыре части, и он стал похож на ситную булочку. Билли перевел прицел на пивную кружку, отчетливо и близко увидел жирный живот толстяка, его улыбку и пивную кружку в его руке, потом прицелился в монеты на полке и нажал спусковой крючок. Верхняя монета закрутилась, словно ее сшибли щелчком пальца, и подпрыгнула вверх, а нижняя, соскочив с камина, упала на коврик — орел. Верхняя, задребезжав, упала снова на полку, ре-ре-ре-р-р-р-р-р-р-р-р-решка; записка со ставками тотализатора, описав широкую дугу в воздухе, слетела под стол. Билли бросился к монетам — узнать, повезло ему или нет.
Черт!
Он сунул монеты в карман куртки и полез под стол за бумажкой. Вставая, он развернул ее.
5 шилл. Двойной.
Крэкпот.
Скажи-Что-Ему-Крышка.