Флойд молчал, Мэри ждала его ответа, наблюдая за ним сквозь объявление, написанное на зеркале, — откр. среду веч., — глаза ее смотрели сквозь среду, как через очки.
— А можно мне поджаристых корочек, миссис?
Мэри нагребла ему еще порцию картошки в бумажный пакет и пришлепнула ее сверху, чтобы пакет заполнился плотнее. Потом она насыпала сверху еще полчерпака корочек, и этот раздувшийся, как поплавок, пакет ей пришлось двумя руками передать Билли через прилавок. Билли протянул ей свои полкроны, а в глазах его светилось благодарности на целых пять тысяч фунтов. Теперь остается лишь встряхнуть над картошкой солонку, окропить все уксусом, и можно, позванивая сдачей в кармане, уносить с собой свое сокровище.
За углом, после «Ко-опа» — лавка «Джордж Бил — ваш семейный мясник».
— Четверть фунта говядины, пожалуйста.
— О черт, какой запах!
— Хотите картошки?
Билли протянул свой пакет через прилавок. Семейный мясник схватил пару картофелин окровавленными пальцами и кинул их в рот.
— Вкусно!
Он повернулся к колоде и одним ударом секача отхватил от говяжьей ноги аккуратный ломоть.
— Значит, ты все еще держишь эту птицу?
Он шлепнул мясо на весы, причмокнул, всасывая воздух сквозь зубы, и подождал, пока стрелка не остановится. Билли полез в карман за деньгами. Но Джордж Бил завернул мясо и протянул ему через прилавок.
— На, держи, просто так.
— Бесплатно?
— Да что там, один ломтик.
— Хотите еще картошки?
— Нет, я сейчас пойду обедать.
— Ну, пока.
— Будь здоров.
Билли сунул сверток во внутренний карман и пошел вдоль лавок, заглядывая в витрины: фруктовщик — яблоки, завернутые в пурпурную бумагу; парикмахер — завитые улыбчивые люди, как на открытках; бакалейщик высшего класса был в самом конце ряда. Билли зашел в лавку бакалейщика, купил пачку «Эмбасси» и коробку спичек и зашагал в школу, поедая свой обед на ходу.
Он успел разделаться с ним возле самых ворот школы.
Предвечерняя тишина. Темнеющее небо. Облако, низко висящее в сгустившейся серой дымке горизонта.
В школьных окнах на фасаде уже горел свет: кабинеты с № 1 по № 6. Два освещенных корпуса, соединенных кабинетами и вестибюлем. Если смотреть с дороги, через ограду и лужайку, во всех классах одни и те же немые картины, один и тот же сюжет, только исполнители разные: здесь учитель перед классом, там ученики, сидящие перед рядами окон. В кабинетах № 6 и № 5 учителя сидят. В кабинете № 4 учитель стоит у доски. Кабинет завуча — он сам сидит за своим столом. Тускло освещенный, пустынный вестибюль. Кабинет директора рядом с ним тоже едва освещен. Секретарша в приемной, выпрямившись на стуле, печатает на машинке. Кабинет № 3 — пустой, но свет почему-то не выключен. Кабинет № 2; Билли открыл дверь и прошел до середины ряда. Окна закрыты, над верхней фрамугой клубится пар.
В классе тишина, все заняты своим делом; учитель читает, поднимая на учеников взгляд всякий раз, как переворачивает страницу. Воздух в классе спертый. Пахнет кислятиной и потом. Билли уселся за ближайшую парту и вытянул ноги. Потом положил левую руку на теплый радиатор и прикрыл глаза.
Шелест переворачиваемой страницы. Скрип стула. Шепот. Смешок. Кто-то кашлянул. Один-единственный раз, зато преувеличенно громко.
— Каспер!
Голос с небес.
— Каспер!
Билли выпрямился. Он был бледен и озирался, точно человек, который долго спал и наконец проснулся. Он потянулся, сплетя пальцы, потом вытянул ноги и руки, будто пляшущая марионетка.
— Принимайся-ка за работу, приятель.