Джад отвернулся к камину и отбросил кочергу.
— На помойке.
Билли промчался между ними, бросился через кухню во двор и побежал к мусорному баку у гаража. Он сбросил крышку и заглянул внутрь. В темноте ничего не было видно, и тогда он протянул руку и стал осторожно шарить среди мусора. Но вот он нашел то, что искал, и быстро выпрямился, сжимая в руке свою птицу.
Он принес ее в кухню и, стоя спиной к гостиной, разглядывал пустельгу. Коричневые глаза были открыты. Стеклянный взгляд. Изогнутый клюв приоткрылся, и в нем был виден язык. Голова птицы бессильно болталась из стороны в сторону всякий раз, когда Билли поворачивал ее, чтобы стряхнуть с перьев пыль и пепел. Он дул на ее перышки, взъерошивая их своим дыханием, потом нежно приглаживал их пальцами.
Билли распахнул, точно веер, одно крыло и медленно провел пальцем по внутренней его стороне — вдоль маховых перьев, словно крыло было музыкальным инструментом, звучание которого было слишком нежным и оттого неслышным для человеческого уха. Потом он осторожно сложил птице крылья на спине и принес ее в гостиную.
Джад стоял спиной к огню, мать у стола разливала чай. Комикс все еще валялся на полу.
— Погляди, мам, что он сделал! Ты только погляди на нее!
Он протянул птицу над столом, вверх желтыми лапками, на которых болтались опутенки, острые когти теперь могли хватать только воздух.
— Вижу, милок, это просто срам! Но избавьте меня, ради бога, от всего этого.
Она села так, что птица оказалась как раз перед ее лицом.
— Нет, ты все же погляди на нее! Погляди, что он натворил!
Она взглянула на птицу, скривившись от отвращения, и обернулась к Джаду.
— Скверную шутку ты сыграл, Джад.
— А он не скверную шутку сыграл, скажи?
— Знаю, но ведь и ты знаешь, как ему эта птица была дорога.
— Не дороже, чем для меня десять фунтов.
— Он так ее любил! И все-таки убери ее со стола, Билли.
— Десяти-то бумаг она все же не стоила!
— Знаю, и все-таки ты сыграл скверную шутку. Убери ее от меня подальше, Билли, я ее уже видела.
Билли все пытался поднести к лицу матери свою птицу, но она отстраняла его.
— Он же не прав, мам! Он не прав!
— Знаю, что не прав, но раз уж дело сделано, что мы теперь можем…
— А он? Что ты с ним сделаешь? Должна же ты с ним что-нибудь сделать!
— Что я могу?
— Ну стукни его! Отлупи его хорошенько! Дай ему кулаком по роже!
Джад фыркнул и, повернувшись, оглядел себя в зеркале, висевшем над камином.
— Хотел бы я посмотреть, как она это сделает.
— Не болтай чепухи, Билли, как я могу его отлупить?
— Ты его никогда не наказываешь! Все ему сходит с рук!
— Да замолчи же ты! Поплакал, и хватит!