И свет глаза слепит, и мать в комнате маячит, нет, это невыносимо — Мик втянул голову под одеяло, как черепаха, спрятавшаяся в панцирь. Но миссис Уолш нащупала его плечо сквозь сбившееся стеганое одеяло и потрясла:
— Эй, Мик, вставай, скоро обед.
Он стряхнул ее руку и уткнулся в стенку, повернувшись затылком к матери.
— Отстань!
— Не отстану, пока не встанешь. Что за дикость — каждый день до обеда в постели валяться.
— Уходи. Я устал.
Голос как из глубокой норы.
— Устал! Спать надо по ночам, а не смотреть телевизор да пластинки крутить.
Он свернулся калачиком, и по одеялу побежали складки, как спиральные насечки на раковине улитки.
Стоя у постели сына, миссис Уолш услышала где-то рядом глухое гудение. Она огляделась. На панели стереоусилителя, стоявшего на полке шкафа, горела красная лампочка. Снова проигрыватель всю ночь был включен.
Она пересекла комнату и нажала кнопку. Мик вздрогнул от резкого щелчка, будто это она в него пальцем ткнула. Мать снова подошла к кровати.
— Ну же, вставай! Я ведь не уйду, пока ты не встанешь, не надейся.
— Долго ждать придется.
— Это же отвратительно — молодой парень целый день в постели валяется.
Мик с такой силой отшвырнул одеяло, что плакаты и афиши над кроватью взметнулись, хлопая, будто паруса. От резкого движения у него все поплыло перед глазами, и он присел на край постели, обхватив голову руками и дожидаясь, пока все пройдет.
— Что тебе от меня надо? Что мне прикажешь делать?
— Работу искать.
Он посмотрел на мать с видом человека, на которого свалилось тяжкое горе.
— Искать работу! А ты думаешь, чем я занимаюсь? Всюду ищу, ты же знаешь.
— Стало быть, надо пытаться еще.
Мик зевнул, глядя на ковер под ногами.
— Зачем? Все равно никакого толку.
— Тут выбирать не приходится, Мик. Сам понимаешь, никто не постучит тебе в дверь и не предложит работу!
Мик не отвечал. Сидел, опустив голову, тер один о другой большие пальцы на ногах. Звук получался такой, будто наждаком по дереву скребли.
Мать дождалась, пока он начал одеваться, и только тогда вышла. Если бы она ушла чуть раньше, он снова нырнул бы в постель и уснул.
Мик отправился в центр. Сначала пошел в бюро по трудоустройству, но оно оказалось закрыто. «Ввиду отсутствия персонала» — гласило объявление на дверях. Он спрятался под навесом от ветра и застегнул куртку, раздумывая, куда теперь идти. Ветер кружил по мостовой обертки от конфет, пакеты из-под жареной картошки и обрывки газет. Мик читал заголовки в газетах, пока эти обрывки проносило мимо: «Война попрошайкам». Потом проехала полицейская машина; Мик деловито посмотрел по сторонам, будто собирался переходить улицу, а вовсе не стоял здесь без дела, не зная, куда податься. Домой нельзя: мать еще не ушла, начнет пилить за то, что он не ищет работу. Но ему об этом даже подумать страшно: снова обходить все фирмы, снова натыкаться на трафаретку «Вакансий нет», пришпиленную к доске объявлений, или встречать на пороге сторожей и секретарей, видеть эти наглые рожи, которые злорадно следят за тобой, за каждым твоим шагом. Унизительно: чувствуешь себя нищим на паперти.
Лучше пойти куда-нибудь выпить. Поиграть в бильярд. Глядишь, так и день пролетит. А там и чай пора пить. Он покопался в кармане джинсов, пересчитал деньги. Черт! Хватит только на чашку чаю, а потом придется по магазинам шататься. Надо новой дорогой пойти. Найти какое-нибудь кафе, в котором раньше не был. А там он решит — купить булочку с изюмом или сразу идти домой. Мик бросил взгляд на часы. Но на руке их не оказалось. Совсем забыл, они же сломаны. Долго же они будут неисправными валяться, если только ему вдруг не повезет. Вообще-то, без часов даже лучше. Были бы они у него на руке, он каждую минуту смотрел бы на них, и время ползло бы еще медленнее.
В магазинах время быстрее пролетает. Тепло, уютно, и товаров полно, есть на что поглядеть. Иногда он просто катался вверх и вниз на эскалаторе — с нижнего этажа на верхний и обратно. Едешь себе спокойно, не спеша, время и летит незаметно.
На улицах оно тянется тоскливо, ведь он знает все витрины наизусть. Знает даже, когда какую витрину меняют, и, если он, случалось, несколько дней не наведывался в центр, его ждало пустячное развлечение — разглядывать новые товары.
Мик остановился перед магазином, где продавали мотоциклы, и стал рассматривать витрину: блестящие машины элегантных тонов, сверкающие хромом. Мик медленно пошел по тротуару, рассматривая мотоциклы, ужасаясь ценам. Два продавца расхохотались, наблюдая изнутри за его страдальческой физиономией. Через стекло им казалось, что парнишка корчится под градом ударов. А Мик был так увлечен, что даже продавцов не заметил; оглядев последнюю машину, он мрачно покачал головой и пошел прочь.