Они остановились у дверей, робко улыбаясь друг другу и не зная, что еще сказать.
На прощание Мик спросил:
— А ты не обманешь, придешь?
Вопрос прозвучал как мольба. Карен тронула искренность Мика, и она взяла его за рукав.
— Конечно, приду.
— Хорошо. До завтра.
Он вышел из магазина, оглянулся на стеклянную дверь. Карен провожала его взглядом. Незаметно, держа ладошку у груди, она помахала ему, и Мик, улыбаясь, удалился.
Болтаться по городу больше не хотелось. Сейчас он с удовольствием отправился бы куда-нибудь в тихое местечко и посидел там один. Домой рано; и потому он пойдет новой дорогой, той, что длиннее, — будет время все обдумать, помечтать о завтрашнем дне.
Мик, насвистывая, сбежал вниз и вошел в гостиную, где Джулия готовила за столом уроки. Оторвавшись от тетрадей, она следила, как брат подошел к камину. На нем была светлая рубашка и выходные брюки, волосы мокрые после душа. Все ясно: по какому-то случаю принарядился, обычно он ходит в футболке и джинсах. Мик бросил взгляд на камин, подошел к серванту и открыл верхнюю дверцу.
— Расческу мою не видала, Джулия?
Открыл дверцу пониже.
— Нет.
— Снова кто-то взял.
— Я тут ни при чем.
Он порылся в куче бланков и фотографий, перебрал пачку старых писем от старшей сестры, которая жила с мужем в Бирмингеме, — маме жаль было их выбрасывать.
— Ничего в этом доме оставить нельзя.
Джулия наблюдала со своего места, как Мик, наклоняясь к нижним полкам, как бы становился все меньше и меньше ростом.
— Может, сама ушла — или вошки ее утащили.
— Заткнись!
Он хлопнул дверцей нижней полки и выпрямился.
— Найду — на веревочку привяжу, как на почте ручки привязывают.
— Возьми мою, если хочешь.
Она достала из пенала расческу и протянула ему.
— Небось отец взял. Не пойму, почему он себе тоже не может ее купить!
Он вернулся к камину и начал причесываться перед зеркалом над каминной полкой. Джулия снова принялась за свою математику. Она пыталась решить пример в тетрадке. Но пример не получался, она перечеркивала его и начинала снова. Джулия зачеркивала написанное со все возрастающей яростью, наконец вырвала страничку, скомкала ее и бросила в огонь. Бумажный комок попал Мику в ногу. Он перестал выдавливать прыщик и взглянул на нее в зеркало.
— Ты чего?
— Да математика эта! Не получается.
Она откинулась на стуле, скрестила руки, хмуро уставилась в учебник.
— Что не получается?
— Да квадратные уравнения. Не понимаю я их. В конце концов, брошу я эту математику, все равно от нее никакого проку.