Ну и каким же образом Хьюм отправился вместе с графом в Неаполь? Как он совершил вместе с ним путешествие из Неаполя во Флоренцию и из Флоренции в Париж? Как он оказался вместе с ним в гостинице «Три императора» на Луврской площади? Все это вы узнаете по ходу моего рассказа.
Хьюм — Даниел Дуглас Хьюм — родился в Карри близ Эдинбурга 20 марта 1833 года.
Его мать, как это бывает в некоторых шотландских семьях, о чем упоминает Вальтер Скотт, обладала даром ясновидения.
Когда она была беременна, у нее было видение: ее сын, которого она вынашивала, сидит за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.
Двадцатью третью годами позже это видение осуществилось во дворце Фонтенбло.
Его семья была бедна и жила на остатки былого богатства, которое заключалось в полуразвалившейся мануфактуре, однако материнская любовь восполняла все то, чего недоставало детям.
Ребенок был болезненным; никто не верил, что ему удастся выжить, и одна лишь мать, улыбаясь так, что в значении ее улыбки нельзя было обмануться, уверяла, что он выживет.
В бедном доме не было ни кормилицы, ни няньки, но мать, неизменно спокойная, как по поводу благосостояния семьи, так и поводу здоровья сына, уверяла, что колыбелька ее ребенка качается сама собою и что она видела ночью, как два ангела перевернули ему подушку.
Когда мальчику исполнилось три года, дар ясновидения, которым обладала мать, обнаружился и у сына[4]: он увидел, как в тридцати лигах от их дома умирает его маленькая кузина, и назвал всех, кто стоял вокруг ее кроватки.
— Но ты забыл про ее отца? — спросили у него.
— Я не забыл про него, просто я его не вижу, — ответил мальчик.
— Посмотри как следует, может быть, ты его все же увидишь?
Мгновение ребенок, казалось, во что-то всматривался.
— Он на море, — пояснил малыш, — а вернется он, лишь когда тело Мэри уже будет холодным.
Девочка и в самом деле умерла, а отец вернулся, лишь когда она уже была мертва.
Годовалого Даниела увезли из его родного селения, и он жил с теткой и дядей в Портобелло, маленьком портовом городке возле Эдинбурга.
В семилетием возрасте он уехал в Глазго.
Когда мы говорим «он уехал», это, как легко понять, всего лишь оборот речи: в подобных переездах воля ребенка не значит ровным счетом ничего.
В Глазго он жил до десяти лет.
Мальчик был мечтателен и любил одиночество. До десятилетнего возраста он никогда не хотел общаться с другими детьми, у него не было товарищей, и его не привлекали игры, в которые играли его ровесники.
Из Шотландии он переехал в Америку, из Глазго, в Шотландской низине, попал в Коннектикут, в город Норвич, и встретил там подростка по имени Эдвин, двумя годами старше себя.
Между ними возникла тесная дружба.
Однако дружба эта была необычного характера.
Оба мальчика, вместе выйдя на прогулку, молча направлялись в лес; там они расходились в разные стороны, чтобы предаться чтению, и через какое-то время встречались снова, чтобы поделиться мыслями и изложить вкратце прочитанные ими книги.
Однажды Эдвин пришел к Даниелу бледный и взволнованный.
— Ты знаешь, — сказал он, — я только что прочитал об одном очень странном случае.
Это была история двух друзей, которых, как и их, связывала глубокая симпатия и которые дали друг другу клятву, записав ее своей кровью, что тот из них, кто умрет первым, придет попрощаться с тем, кто останется. И, когда один из них умер, он сдержал свое слово.
— Не хочешь ли ты, чтобы мы поступили так же, как они, и тоже испытали судьбу? — спросил Эдвин.
— Хочу, очень хочу! — воскликнул Даниел.
Мальчики отправились в церковь и там поклялись: тот из них, кто умрет первым, явится товарищу.
[4] Не надо только забывать, что я ничего не утверждаю: я просто рассказываю и даже не требую, чтобы мне верили. Мой девиз — тот же, что у г-на де Баранта в его "Истории герцогов Бургундских": "Ad narrandum, non ad probandum"*. (Примеч. автора.)