Бесспорно одно: отец и дед Натальи Кирилловны занесены в боярскую книгу.
Итак, Женни Фалькон, моя маленькая приятельница в 1832 году, а теперь, когда она повзрослела, мой большой и добрый друг, пришла осведомиться обо мне у Дюфура.
Она оставила записку, в которой мне предлагалось, не откладывая это ни на минуту, прийти и обнять ее.
В записке говорилось также, что я застану у Женни моего друга Нарышкина, которому, так же как и ей, не терпится увидеть меня.
Я поспешил на Михайловскую площадь, где при входе в гостиную две пары рук раскрыли мне объятия, не считая третьей, которую при звуках моего голоса простерла из столовой маменька Фалькон.
Эти люди ждали меня вот уже неделю.
Как такое объяснить: мне еще самому не было известно, что я покину Париж, а в Санкт-Петербурге уже знали, что я сюда приеду.
Чтобы повидать меня, Женни и Нарышкин отложили свою поездку в Москву.
Если я пробуду в Санкт-Петербурге не более двух недель, они подождут меня еще, чтобы я поехал вместе с ними.
На все время моего пребывания в Москве они пригласили меня к себе на виллу в Петровском парке.
Вот как понимают в России гостеприимство. В этом отношении нет, мне кажется, на свете никого радушнее, чем русские аристократы.
Я попросил дорогих друзей, чтобы они не стесняли себя из-за меня, и согласился поселиться во флигеле, который они мне предложили; однако мне нужно было столько всего посмотреть в Санкт-Петербурге, что я не хотел заранее назначать дату своего отъезда.
На другой день отмечали день рождения Женни. Мы условились, что я приму участие в празднестве, если получу на таможне свой гардероб.
Покинув Михайловскую площадь, я спросил дорогу к меняле. У меня было с собой на две или три тысячи франков французских золотых монет, которые я хотел обменять на русские ассигнации.
Известно ли вам, дорогие читатели, что в России — стране серебряных рудников и золотых копей — почти нет в ходу звонкой монеты, а есть только бумажные деньги?
Это банковские билеты от сторублевого до рублевого.
Я знал, что каждый мой золотой стоит пять рублей.
Каково же было мое удивление, когда меняла дал мне не только полагающиеся семьсот пятьдесят рублей, но еще и лишку на двадцать пять или тридцать франков.
Курс французского золотого повысился, и он стоит теперь пять рублей и сколько-то там копеек.
Я внимательнее, чем прежде, пригляделся к честному меняле и, поскольку он чуточку говорил по-французски, попросил его объяснить мне, откуда взялась эта неожиданная прибавка.
Пока он объяснял, я слушал и разглядывал его.
Он имел ясного, серебристого тембра голос, вроде тех, какие можно порой услышать в Сикстинской капелле, и редкую, клочковатую бороденку.
Мне стало понятно, что я имею дело с особью, принадлежащей к секте скопцов.
Однако вы ведь не знаете, дорогие читатели, что такое скопец.
Есть у вас русский словарь? Поищите там слово скопец.
Но если у вас нет словаря, а вы все же непременно хотите знать, что такое скопец, я попытаюсь вам объяснить, хотя заранее предупреждаю, что дело это нелегкое.
К примеру, перед вами дремлет в кресле красивый ангорский кот с длинной шерстью, который, вместо того чтобы бегать по крышам и прыгать с одной водосточной трубы на другую, гоняясь за кошками, занят лишь тем, что ест, жиреет и спит.
Вот он принадлежит к секте скопцов.
Или, скажем, на вашем обеденном столе лежит на блюде один из славных горожан провинции Мен, которых Беранже воспел как счастливейших существ на земле, — упитанный, подрумяненный, в меру поджаренный, с мясом отменного вкуса, с сочным жиром и головой, лишенной украшения, которое составляет гордость петуха.
Он тоже принадлежит к секте скопцов.