А потом…
Потом?
Потом — будет суп с котом.
Когда жратва вдруг кончится.
На Пинеге.
Тринадцатого марта.
В пещере Олимпийской.
Что на Железных Воротах.
И кто нас там встретит?
Que sera… Кто бы знал…
Вдруг исчезает музыка. Если бы не акустика — можно было бы подумать, что усилители вдруг вышибло. Пригасает рампа. Прожекторы высвечивают на заднике корявую надпись в стиле граффити «Уважаемые зрители, большая просьба не аплодировать. Но если вдруг кому нехорошо — в спинках сидений перед вами имеются гигиенические пакеты».
Актёры, вдруг замершие в тех позах, в которых были, и прервавшие партии на полуслове, молча, смотря только себе под ноги, в произвольном порядке по одному покидают сцену.
Занавес не закрывается.
Из оркестровой ямы на сцену, нелепо задирая ноги, вылезает дирижёр. Обводит зал отсутствующим взглядом, с видимым отвращением вытаскивает изо рта бычок, кидает на сцену, растирает ногой, смачно на него плюёт. Разворачивается и уходит целеустремлённой походкой, глядя прямо перед собой.
Занавес остаётся открытым.
К О Н Е Ц