Агафон
Группе офицеров штаба части предстояло принять у экипажа сторожевого корабля курсовую задачу. Корабль стоял на рейде, и шли к нему на катере.
Один из «старейшин» штаба — капитан 2 ранга, которого в неофициальной обстановке все звали просто Петрович, несколько минут прислушивался к горячему спору молодых коллег о том, что самое главное в предстоящей проверке, затем, прищурившись, молвил:
— Имею, братцы, намерение рассказать одну любопытную историю. Только сначала скажите мне: что главное для военного моряка?
— Правильно, — не дожидаясь ответа, продолжал Петрович, — в совершенстве знать свое заведование. А теперь доказательство…
Было это давненько, лет двадцать назад. Служил я тогда на Тихоокеанском флоте, на рейдовом тральщике. Получаем как-то приказ: прибыть в бухту Н., загрузиться там, чем велено, — и обратно в базу. Задача простая, за исключением одной детали. Швартоваться предстояло кормой, а причалишки были ветхие, еще довоенные, как говорится, приходилось «живое место» искать.
Но ничего — встали, обтянулись. Командир у нас был лихой и внешне, и по повадкам. Громогласный: тифон в тумане мог заменить. Морской волк, да и только! Просолен и продублен всеми ветрами… Экипаж его почитал, и моряки стремились служить на совесть. Вот и в этот раз — подналегли и уже поздно вечером закончили погрузку. Устали, перемазались и матросы, и мы — офицеры. Пока отмылись, переоделись, собрались на чай в кают-компании — и вовсе ночь. Сидим гоняем чаи, а штурман вдруг с улыбочкой говорит:
— Между прочим, ночь-то сегодня какая! Гоголевская: перед рождеством. Если случаются чудеса, так лишь в такую.
Ну, тут мы все, конечно, охотно поддержали тему, тем более, что о занимательных, чудных событиях, как и водится на флоте, были и наслышаны. И пока мы в кают-компании приятно беседовали, чуть ниже, в корме, оказывается, начинало созревать будущее «чудо».
Незадолго до этого выхода на тральщике появился новичок. Обращал матрос на себя внимание по двум причинам. Во-первых, редким именем: Агафон. Во-вторых, редкой аккуратностью, до педантичности, неудержимым рвением в службе. Зачеты на допуск к самостоятельному обслуживанию заведования он сдал в рекордные сроки, боевой пост свой выдраил до блеска…
И вот после аврала, в котором Агафон с присущим ему прилежанием участвовал, матрос спустился в свой пост глянуть — все ли в порядке. Начал осмотр и вдруг увидел форменный беспорядок: прямо из кормовой переборки — а тральщик, надо сказать, был с деревянным корпусом — торчит здоровенный ржавый болт…
«Что же это такое?! — оторопел Агафон. — Как я его раньше не заметил? Да и зачем он?»
Как я уже говорил, изучал свое заведование матрос весьма ревностно и быстро, однако непоколебимой профессиональной уверенностью, конечно, похвастать еще не мог. Пойти же и спросить поостерегся, ибо только-только зачеты сдал. А ну как лишат допуска к самостоятельному обслуживанию заведования…
Сейчас бы спросить у кого, так ведь чего доброго засмеют. По возвращении же экипаж сразу будет сдавать очередную курсовую задачу. А там состоянию материальной части очень большое значение придается. Словом, принял Агафон единственно правильное, на его взгляд, решение: вычистил этот проклятый болт до блеска, законтрил его шайбой с гайкой (как бы там снаружи не отвалилось что-то, удерживаемое болтом) и аккуратно закрасил под цвет переборки.
Спать лег позже всех, но успокоенный…
Наступило утро. Морозец, бухта парит, и — полный штиль. Приготовились к съемке со швартовых. Командир, как и положено, на мостике.
— Отдать швартовы! — зычно гремит его бас. — Самый малый вперед!
Концы с палов сброшены, вода у причала слегка вскипела, но тральщик не шевельнулся.
Командир удивился:
— Малый вперед!
Ясно слышны звонки — команду машинный телеграф отработал. Вода за кормой круче полетела в стороны — а тральщик, вот чудо-то, стоит, как стоял.
Другой бы здесь растерялся — непонятное нередко в человеке оторопью отзывается, — но наш командир был из решительных. Подошел к телеграфу и сам поставил ручки на «средний вперед».
Задрожал наш тралец всем корпусом и вдруг одним рывком вылетел чуть ли не на середину бухты. Не все на ногах устояли. А когда пришли в себя, глядь, а на старом причале светлое пятно: кусок нашей кормовой обшивки, аккуратно гайкой к причалу прикрученный…
Петрович замолчал, дав товарищам посмеяться, дождался, пока спросили:
— А дальше-то что?
— Дальше? А что дальше? Залатались на ходу своими силами, подкрасились. Вернулись в базу и, понятное дело, доложили обо всем командованию. Мол, при швартовке не заметили торчавший в причале болт, обшивку пропороли, а старательный матрос привинтил тральщик к стенке…
Поскольку случай комический, командир отделался насмешками.
— А Агафон?
— Агафон? Большим человеком со временем стал, ныне кораблем командует. Впрочем, сейчас он нас встречать будет…
И тут офицеры штаба изумленно вспомнили имя-отчество командира лучшего в части корабля, который они через несколько минут начнут проверять.