Старший боцман — самый удачливый рыбак в экипаже и первостатейный специалист. За его плечами добрых два десятка океанских походов. А что это такое, даже не морякам объяснять не нужно. Тысячи пройденных миль обернулись орденом Дружбы народов и новосельем в прекрасной трехкомнатной квартире. Так что боцман имел возможность убедиться: добросовестный труд вознаграждается достойно.
Вот и океан вознаградил умелого рыбака. Уже через несколько минут Красовских вытянул из розового сака большого скользкого кальмара.
У болельщиков тоже разыгрался промысловый азарт.
Снасть наготове. Спускается за борт. И вдруг стремительно побежал за борт капроновый конец, потравливаемый боцманом. Неужели на кальмарницу польстилась акула? Это — испорченная рыбалка. Либо хищница оборвет снасть, либо акулу удастся вытащить. Боцман принимает вызов.
Натяжение конца ослабевает. А вот и сама хищница, яростно бураня воду, пошла кругами, пытаясь освободиться от проглоченного, но не успевает. Ловко наброшенная удавка стягивает могучее туловище. Можно выбирать.
Над океаном звучит бурлацкое «Эй, ухнем». Десяток сильных матросских рук заменяет лебедку. Рывок, еще рывок — и почти трехметровая акула переваливается через фальшборт.
Ярко-голубая спина, ослепительно-белое брюхо, жуткие зубастые челюсти.
— Красивая, — восхищенно восклицает один из помощников главного рыбака.
— Но хищница, — спокойно замечает другой.
Красовских отходит в сторону, закуривает. За разделку акулы (не пропадать же добру) принимается электрик первого класса Сергей Бурьков. По всему видно, что этот чернобровый крепыш завзятый рыбак. За его работой наблюдает судовой врач: мало ли что может случиться. А сердце у акулы махонькое, не больше индюшиного. Даже не верится, что оно способно обеспечить жизнедеятельность такой махины. Но зато хребет внушительный, после кропотливой обработки моряки превратят его в изящную трость. Такая трость — редкий сувенир моряка. Ведь специально на акул не охотятся, если только вот так случайно попадется. И владеет тростью обычно тот, кто выловил свирепого океанского хищника.
Всех участников рыбалки, кто, конечно, пожелал, ожидал дополнительный ужин: вымоченное в морской воде, сдобренное маслом, уксусом и лучком белое филе акулы после обжарки — настоящее лакомство для гурманов. Запах у него специфический, но зато ни единой косточки, пальчики, говорят, оближешь…
Гидрологи к тому времени решили свои задачи, и механики дали ход. Немного отдохнувшие винты взбурлили пену за кормой, она стала уходить, растягиваться. Судно начало отсчет очередной тысячи миль.
Ю. Самсонов
«Самовольщик»
Корабль, на котором мне довелось участвовать в походе, возвращался в базу. Пройдены боны, начинается швартовка. Момент ответственный. И хотя руководит всем командир, все мы невольно посматриваем: вывешены ли кранцы, как проходит корма… Взглянув на ют в очередной раз, я увидел на стенке собаку. Разделяя, казалось, общее беспокойство, пес нервно ходил взад и вперед. Он то и дело поглядывал на корабль, и весь его вид от быстро виляющего хвоста до понуро опущенной головы выражал целую гамму чувств: нетерпение, радость, осознание какой-то вины. Когда швартовка была почти закончена, пес вдруг сел на задние лапы, приподнял передние и застыл.
Подали трап, и с юта раздался голос нашего командира электромеханической боевой части, или попросту «меха»:
— Бим! Нашелся, бродяга. А ну, быстро на корабль!
Пес мгновенно оказался на верхней палубе. Хвост его теперь уже напоминал пропеллер. Особенно буйный восторг охватил собаку при появлении старпома.
…На корабле Бим появился щенком. Принес кто-то из мичманов. Пес быстро прижился. Сферой своего обитания выбрал офицерский коридор. Не из-за отсутствия чувства демократизма, а потому что коридор этот выходил прямо на верхнюю палубу, минуя трапы. Как подметил Леонид Соболев, пользование трапами «собакам сильно затруднено наличием у них двух лишних ног». Не последнюю роль сыграло, видимо, и то, что офицеров на корабле меньше, чем матросов, и меняются они реже. Поэтому Биму легче было их запомнить. Впрочем, и здесь он сделал свой выбор: его особой любовью пользовались старпом и «мех». У них в каютах он обычно спал.
Когда Бим подрос, стало ясно, что с родословной у него не все в порядке. Длинным телом на коротких ногах он напоминал таксу, но голова с острыми стоячими ушами была явно другой породы. К тому же ноги у него тоже были разные. Задние — прямые с короткой шерстью, передние — лохматые и кривые. Спереди Бим строгим взглядом и кривыми лапами напоминал классического боцмана времен Станюковича.
Это же сходство было и в характере. Сам быстро привыкший к корабельному распорядку, он не терпел нарушителей. Случалось, что на утренней физзарядке, например, пес сердитым лаем подгонял нерасторопных. На подъеме и спуске флага у Бима было свое постоянное место на надстройке шкафута. Заранее заняв его, он важно посматривал на ют. Казалось, «брал на карандаш» всех нарушителей распорядка.
С корабля Бим почти не отлучался. Но и «сойдя» на берег, не уходил далеко и надолго. Побегает полчасика по стенке, узнает собачьи новости и назад. Но однажды Бим исчез. Без него закончился корабельный день и начался новый. И лишь перед обедом его принес мичман с соседнего корабля. Он рассказал, что, возвращаясь из города, нашел собаку в нескольких десятках метров от КПП. Весь в крови, пес неподвижно лежал на дороге головой к гавани. Видно, полз, бедняга, из последних сил, пока они не оставили его. Вот так обошлась ему первая в жизни самоволка — шутили по этому поводу матросы.
В лечении Бима, которого, судя по всему, подрали береговые собаки, участвовали доктор и все желающие. Но вот в поход корабль опять ушел без Бима. Старпом в шутку назвал пса дезертиром, грозил ему «губой», снятием с довольствия. И ведь, как бы ни были заняты люди в море, вспоминали с беспокойством о четвероногом приятеле. Более всего их заботила появившаяся тенденция в самовольных отлучках пса. Жизнь показывает: тот, кто этим начинает увлекаться, плохо заканчивает. Утешало одно: корабль ушел в море экстренно, и Бим просто не сумел сориентироваться…
Вечером, выглянув из каюты, я увидел Бима. Видимо, уверившись в окончательном прощении ему невольного дезертирства, он с озабоченным видом ходил вокруг носовой артиллерийской башни, будто выискивал какой-либо беспорядок. Вдруг горны запели «Повестку». Услышав сигнал, Бим опрометью бросился на ют. Служба есть служба.