Утром удалось договориться с проходящим мимо буксиром, и тот привел наш баркас к борту.
За ночь причину поступления соленой воды не обнаружили, но котельной воды подварили. Начали вводить оба эшелона.
Накануне вечером, после кино, за вечерним чаем в каюткомпании, кто-то вспомнил о «тельняшке»: уж не находимся ли мы сейчас на темной ее полосе? Утром о том пришлось вспомнить. При съемке с якоря цепь в цепной ящик не пошла. Оставив за себя на мостике вахтенного офицера, предупредив штурмана, чтоб внимательнее следил за местом корабля, я устремился на бак.
Оказалось, что при последней выборке якоря якорь-цепь обильно поливали водой из шлангов. Часть воды попадала в цепной ящик. Теперь вода замерзла, и якорь-цепь не могла пройти в цепной ящик.
Вытравили за борт все, что уложили поверх льда, попробовали его ломами. Гранит.
Командир БЧ-5 в это время, имея введенными два эшелона, начал, как договорились, периодически сбивать соленость, расходуя наваренную за ночь котельную воду.
На баке тем временем были заняты поисками выхода из создавшегося положения. Вытравили цепь полностью. Корма корабля вылезла на входной створ, и можно представить, как нас «величали» на проходящих судах.
— Пошел шпиль!
Якорь-цепь начали расправлять и аккуратно раскладывать поверх льда в цепном ящике, надеясь, что лед провалится. Но вот уже скоро подволок цепного ящика, а на клюзе еще достаточно. Вдруг что-то ухнуло: цепь своей тяжестью все же провалила лед.
Запросили ПЭЖ о готовности. Командир БЧ-5 ответил, что еще на минут 40–50 хватит ночного «навара» котельной воды. Проверил машинные телеграфы, назначил ход и дал команду на бак: полностью выбирать якорь-цепь.
Когда лапы якоря показались из воды, оказалось, что на одной из них висит чужая якорь-цепь, очевидно, оставшаяся на дне залива еще с времен броненосного флота.
По всем рекомендациям морской практики с мостика поступила команда:
— Резко отдать якорь и снова выбирать!
Иногда такие действия давали положительный результат. Но темная полоса невезения еще не кончилась. При выборке якоря оказалось, что чужая цепь теперь надежно обхватила обе его лапы, и корабль удерживается на ней.
Как и положено в таких случаях, под чужую якорь-цепь завели с бака стальной трос. В добровольцах поработать за бортом недостатка не было. Но если вначале все делали как предписано, то под конец начали спешить. В стремлении ускорить события после очистки якоря выбросили свободный конец троса за борт раньше времени. И он, со свистом пролетев носовой клюз, в воздухе успел несколько раз перехлестнуть броненосную якорь-цепь, сползавшую с него.
Не оставалось другого, как отрубить часть стального троса, Время поджимало очень. Но только это сделали, как командир БЧ-5 из ПЭЖа доложил, что лучше теперь от перехода к причалу воздержаться, воды может не хватить, если случится еще одна непредвиденная задержка.
Встали на якорь в новой точке на рейде, чтобы подварить еще котельной воды, и после обеда перешли-таки к причалу.
…Быстро пролетела неделя стоянки у причала — и опять в море.
На этот раз на переходе на борту был представитель вышестоящего штаба. Корабль следовал в назначенный район на приличной скорости под двумя эшелонами. Хорошая скорость всегда поднимает настроение. И когда представитель штаба сказал несколько лестных фраз в адрес корабля, на мостике все как по команде переглянулись и невольно улыбнулись. А штурман корабля, склонившись над автопрокладчиком, что-то пробурчал про «тельняшку». Которая все-таки всегда — дело наших рук.
A. Пилипчук
Вдогонку за крейсером
Есть корабли, которые, возвратившись с моря, не знают счастья умиротворенно приткнуться бортом к причальной стенке. Не получают они от гостеприимного берега пар для обогрева, электропитание, да и вообще нет непосредственной связи с землей. Со дня схода с заводских стапелей и до серьезных заводских ремонтов им суждено отстаиваться после походов на внешних или внутренних рейдах. Таковы, например, артиллерийские крейсера.
Во многом подобны они маленьким островным государствам. Постоянно отрезанные от материков водой, экипажи современных дредноутов круглосуточно производят тепло и свет, по мере надобности швальничают, портняжничают, цирюльничают. В корабельных клубах гремят духовые оркестры, символизируя культурную жизнь. Корабельные типографии тиражируют новости со всех уголков планеты и с постов и помещений крейсера. Бойко идет торговля в корабельных ларьках (вот разве что свои монеты «островитяне» не чеканят).
Конечно, при необходимости поддерживаются сношения с внешним миром. Рейдовые катера и собственно корабельные плавсредства в светлое время суток совершают несколько круизов между матерым берегом и стальными — с вулканическими дымками из труб — островами. Но эта идиллическая картина — для хорошей погоды. Стоит рейду затянуться туманом, налететь снежному заряду или разгуляться до белопенного кипения волне — и маломерный флот прекращает свое деловое посредничество. Такими сюрпризами особенно богаты рейды в Заполярье. Здесь не в диковину отправиться по делам на корабль на несколько часов, а вернуться на берег, скажем, только через сутки. Моряки-североморцы в подобных случаях не драматизируют ситуацию: на рейде всякое может случиться. И готовы по этому поводу рассказать массу историй.
Лет семнадцать назад, помнится, пришлось очутиться в такой истории и мне самому. Правда, каприз погоды оказался мне на руку.
Крейсер «Мурманск» готовился выйти в море на выполнение артиллерийских стрельб главным калибром по морской цели на приз ВМФ. С командировочным предписанием редактора флотской газеты «На страже Заполярья» утром поехал на пирс катеров. Еще с вечера решил: сначала побываю на крейсере «Александр Невский», там тоже есть дела, а затем на рейдовом катере переберусь на «Мурманск». По времени все получалось, даже «ефрейторский зазор» оставался. Вместе с офицерами и мичманами, возвращающимися на корабль после сходной смены, добрался на крейсерском баркасе к «Александру Невскому».
Рассыльный дежурного по кораблю препроводил меня к старшему помощнику командира капитану 3 ранга А. Кибкало. На крейсере человеку с Большой земли всегда рады. Откуда ни возьмись, бесшумно появился белоснежный вестовой с двумя стаканами круто заваренного чая (о кнопке электрического звонка в торце старпомовского стола я как-то и не подумал). Прихлебывая чай, Александр Александрович с заметным интересом выведывал у меня городские новости. В ту пору в Корабельном уставе еще не было положения о том, что «частое оставление корабля старшим помощником командира корабля несовместимо с должным исполнением им своих ответственных обязанностей», однако старпомы тем вовсе никогда и не грешили. Александр Александрович вдруг вспомнил как свежее культурное событие фильм, шедший в местном кинотеатре добрых полгода назад. Потом разговор не мог не перекинуться на стрельбы главным калибром. Опытный собеседник просветил начинающего журналиста. Все, дескать, очень просто: после пристрелочных выстрелов «нужно брать на два лаптя правее (левее) солнца и на две шапки больше (меньше) пороха». В шутке, однако, прозвучали ревнивые нотки к экипажу однотипного крейсера, получившего право участвовать в состязаниях на первенство ВМФ. «Александр Невский» же ждало менее богатое событиями будущее: корабль собирался в ремонт.
Время, оставшееся до прихода рейдового катера (который потому и рейдовый, что обходит последовательно все корабли рейда), незаметно истекло. Я засобирался. Однако гостеприимный хозяин предложил: нет смысла торопиться. Как только «Мурманск» начнет приготовление к бою и походу, сигнальная вахта доложит ему в каюту, и представитель прессы, то бишь я, без промедления будет доставлен на рядом стоящий «Мурманск» аж командирским катером, стоящим сейчас под выстрелом «Александра Невского». А высвободившийся таким образом резерв времени можно посвятить обеду. Предложение было соблазнительным. Церемония обеда на артиллерийском крейсере, как и многое другое, дело, можно сказать, показательное для флота. При этом постороннему открывается та сторона корабельной жизни, которая во многом остается неизменной едва ли не в течение десятилетий, на которую научно-технический прогресс оказывает наименьшее влияние. В огромной кают-компании — своеобразном офицерском клубе — царит раз и навсегда заведенный порядок, в котором каждому члену офицерского коллектива, в том числе гостю, отведены свое место и роль…
Сосед за столом напротив, старательно обходя в тарелке большой лавровый лист, вполне серьезно обронил:
— На одном из больших противолодочных кораблей помощник командира по снабжению перестал выдавать кокам лавровый лист. Узнав, командир поинтересовался причинами самовольства. Оказывается, наблюдательный помощник заметил, что моряки лаврушку не едят, всю оставляют в тарелке.