— Плывем, — улыбнулся в потемках Кибкало. — Атлантика…
Он откинулся в кресле. Вздохнул.
— И всегда командиру что-нибудь мешает наслаждаться окружающим. Сейчас вот дефицит топлива и внезапный шторм.
Нельзя сказать, что командир ошибся в расчетах. Нет, просто чуть-чуть не хватило опыта, чтобы предвидеть внезапное и длительное ненастье. Циклон, идущий было по касательной, проявлял внезапное коварство, ринувшись наперерез нам.
Нет ничего привычнее заправки в океане, но только не в штормовую погоду. В шторм заправляются не по доброй воле, а потому и не все командиры да капитаны умеют хорошо это делать.
Несколько дней танкер шел за нами — тяжелый от запасов топлива, недосягаемый из-за шторма. Командир поглядывал на него с тоской и сумрачно выслушивал доклады инженер-механика об опустевающих цистернах.
И вдруг в один из тягостных моментов после очередного такого доклада в динамике раздался крик сигнальщика:
— Товарищ командир, справа, 20 — радуга!
Все тут же кинулись к иллюминаторам. Из серого моря по темному небу на просветлевший с запада горизонт вымахнул семиполосный радужный мост. Мост надежды и везения, которое океан иногда дарит морякам.
Волна успокоения прокатилась по растревоженным душам моряков. А командир вдруг приказал передать на танкер просьбу приготовиться к заправке. На мостике переглянулись. Погода пошла на улучшение. Еще несколько часов — и можно спокойно заправляться. Но надо подождать. Озабоченно ответил и танкер. На прошлой заправке в довольно спокойном море чуть не порвали шланги. А что же сейчас? Но командир был неумолим: заправляться — и все.
В конце концов танкер вышел вперед, подождал нас, и оба экипажа начали готовиться к заправке кильватерным способом. В штормовых условиях. Командиру приходилось маневрировать в опасной обстановке. Корма танкера прыгала вверх-вниз — и шланги, как тончайшие нити, так и норовили оборваться. Когда же наконец пошло на «Жгучий» топливо, из туч пробилось солнце, а волны спрятали белые когти гребней.
Заправка пошла веселее. Тем более что в кормовой надстройке танкера появилась женщина. Офицеры на мостике даже чуть подтянулись, будто могла далекая «атлантидочка», как назвал ее командир, увидеть их через сотню метров да еще через стекла иллюминаторов.
Единственного, кого она могла видеть, — руководившего заправкой на баке стройного и юного командира минно-торпедной боевой части. Мечтательный старший лейтенант засмотрелся на корму танкера. Но тут Чапа — четырехмесячный щенок женского рода — наверное, из женской ревности вдруг начала яростно облаивать танкер. Старший лейтенант сконфузился, однако как флотский офицер быстро нашелся: сунул к пасти щенка микрофон. Лай, усиленный металлом динамиков, потряс верхнюю палубу — и бедная Чапа, взвизгнув, кинулась прочь с бака, испугавшись своего голоса.
Командир красноречиво погрозил своему минеру в иллюминатор. Тот смущенно развел руками.
Разохотившись, после заправки топливом решили заправиться водой. Но здесь получилась неувязка — шланг не просто оборвался, а утонул. Командир передал ехидную благодарность капитану танкера за «безупречное» обеспечение.
Тем временем зоркий глаз главного боцмана обнаружил, что водяной шланг не канул бесследно в пучину океана, а, задержанный на форштевне напором встречной воды, путешествует с кораблем. Было решено его поднять.
Но все ухищрения моряков оказались безрезультатны. Зацепить шланг на ходу не удавалось. Минер предложил опустить за борт на лине главного боцмана.
— Оставить, — досадливо ответил командир, — наши корабли не разбрасываются главными боцманами.
…Для следующей заправки он уже специально поджидал свежую погоду.
— Зачем, — подзадоривая, спросил я его, — ненужный риск тогда, намеренные сложности сейчас?..
— Когда моряку везет, — засмеялся командир, — надо беспокоиться.
Мы заправлялись почти что в шторм, заправлялись безупречно, сказывался приобретенный опыт.
Впоследствии мне еще не раз приходилось участвовать в дальних походах, но радугу в шторм больше не видел никогда. Зато видел, как в шторм творят моряки чудеса, надеясь не на везение, а на свое мастерство.
На бочке
Чем дальше военный моряк оказывается от Родины, тем чаще он вспоминает оставленные берега и все, что стоит за ними, что наполняет жизнь его с детства ощущением родного. Некоторыми воспоминаниями моряки охотно делятся. Теми, что веселы. Ибо юмор, считают корабельные офицеры, непревзойденный консервант жизнерадостности флотского человека.
Во время похода в Южную Атлантику на большом противолодочном корабле «Жгучий» более всего к таким юмористическим воспоминаниям оказался способен командир корабля капитан 2 ранга А. Кибкало.
Когда мы подходили к Конакри и размышляли, на что будем становиться: на якорь или на бочку, командир рассказал историю о бочке, которая способствовала… укреплению порядка в соединении.
Произошла она, по уверению Кибкало, с крейсером «Александр Суворов», правда, еще в те далекие времена, когда соединение, в которое входил крейсер, составляли главным образом первые эсминцы.
Командовал в те далекие годы этим соединением контр-адмирал, примечательный двумя яркими пристрастиями: к совершенному порядку и к рыбной ловле. В выходные дни, а в те времена они случались почаще и у командиров соединений, он отправлялся на рыбалку. На остров ли, на побережье, а если погода благоволила, то и на внешний рейд, на бочку.
Морская бочка, при всем богатстве воображения не моряка, не может быть довольно точно представлена, если ее не видели вблизи. Сознание никак не хочет расшириться до ее действительных размеров. По морскому словарю бочка — это железный или стальной поплавок, имеющий вид герметически закупоренного цилиндра со сквозной, проходящей посередине трубой. Через трубу пропускается цепь от мертвого якоря. Мертвый якорь неподвижно покоится на дне. Бочка же поддерживает на поверхности последние звенья якорь-цепи. Работа тяжелая: цепь весит тонны, а значит, достаточного водоизмещения в тоннах должна быть и бочка, чтобы не утонуть. На бочку становятся корабли, то есть соединяют свою якорь-цепь с цепью мертвого якоря. Это бывает значительно удобнее, чем становиться на собственные якоря.