— С кем хочу, с тем и встречаюсь. И нечего мной командовать!
— Ты мне просто противна, Карен. Мне стыдно за тебя, честное слово.
Приблизившись к постели, миссис Лодж украдкой изучала простыню — нет ли там пятен. Впрочем, она могла и не осторожничать: Карен не отрывала глаз от мужчины в дверях, а он сосредоточенно разглядывал свои ключи от машины.
— Противна? Отчего же? Он мой друг. Мы давным-давно встречаемся.
— Ты ничего мне об этом не говорила.
— А почему я должна тебе говорить? Я не обязана тебе давать во всем отчет!
— Я твоя мать, не забывай, Карен.
— Ну и что? Что толку-то?
Миссис Лодж растерялась и, не находя ответа, схватила подушки и принялась их взбивать.
— Так я и знала. Знала ведь, на тебя нельзя положиться.
И, словно желая подчеркнуть свои слова, она разгладила морщинки на простыне, натянула ее потуже и одернула по краям. Карен дождалась, пока она закончит, подошла к постели и со всего размаху плюхнулась на нее.
— Хватит тебе твердить одно и то же. Я ведь не дура.
— Это все говорят.
— Ну, так пора бы и тебе запомнить.
Она улеглась с ногами на одеяло («Нарочно провезла ими по постели и опять все сбила», — подумала мать), подоткнула под голову подушку.
— Карен! Не смей так разговаривать со мной! Могла бы ради разнообразия проявить хоть немного уважения к матери.
Мужчина в дверях перестал бренчать ключами и зажал их в кулаке.
— В самом деле, не следовало бы тебе так с матерью говорить, Карен. В молодости все ошибаются. Твоя мать мне кое-что о тебе рассказывала.
Карен смотрела на него, наклонив голову, — один глаз прикрыт, голова на плече — точно в мишень целится.
— Да плевать мне на ее россказни. А вас это вообще не касается.
Едва не плача, миссис Лодж отошла от кровати.
— Ты понял, Джордж? И вот так всегда. Хочешь вырастить их приличными людьми, а они против тебя же и ополчаются.
Джордж разжал кулак и снова принялся бренчать ключами. На кольце болталась фигурка игрока в гольф в красной водолазке. На Джордже была такая же. Брюки, правда, на них были разные: на спортсмене канареечно-желтые, на Джордже — голубые.
— Твоя мама душой за тебя изболелась, Карен. Вот я и пришел. Она надеется, что, если мы потолкуем с тобой, всем будет лучше. Давай выясним, что к чему.
— Не собираюсь я с вами об этом говорить.
— Но рано или поздно поговорить надо, Карен, вечно ведь так продолжаться не может.
— Не о чем нам говорить! Не вам меня учить. Вы мне не отец.
— И слава богу, раз ты такое выкидываешь.
Карен села, свесив ноги с кровати.
— Не смейте поминать моего отца. Вы ему в подметки не годитесь!