А теперь вернемся к теме моего повествования — к идее Петра I наладить политико-экономические контакты России с Индией. Надеюсь, вы уяснили из вышесказанного, что попытка реализации этого замысла встретила бы активное противодействие со стороны правящих кругов Лондона, Парижа, Лиссабона. Более того, есть основания предполагать, что дело могло дойти до применения оружия. Добавьте к этому пиратов различных рас и национальностей, европейскую конкуренцию на индийских рынках, а также непомерные транспортные расходы, и бесперспективность морской русско-индийской торговли станет очевидной.
Как видим, замысел экспедиции был нереален с политической и экономической точек зрения. И Петр I со временем осознал это. В немалой степени изменению царских планов способствовала информация, полученная из зарубежных источников. Так, в 1724 г. в Ревеле объявился вышеупомянутый командор Ульрих (как и Вильстер, он решил сменить подданство). О своей службе под шведскими знаменами командор рассказал весьма подробно. Поведал он, в частности, об экспедиции на Мадагаскар в 1722 г. и о ее бесславном завершении.
Судя по всему, эта информация повлияла на решение Петра I. Вот, пожалуй, и все, что мне известно о планах русской экспедиции в Индийский океан в первой половине XVIII в.
Присутствующие начали было благодарить Геннадия Васильевича за интересный рассказ, но тут не помню кто именно задал вопрос: правда ли, что в XVIII в. группа русских каторжников бежала с Камчатки на Мадагаскар и пыталась создать там государство социальной справедливости?
— С одинаковой убежденностью можно сказать, что это было и что этого не было, — ответил штурман после короткого раздумья. Но это, собственно говоря, уже другая история.
Присутствующие дружно изъявили желание услышать ее, и Геннадий Васильевич рассказал нам, как во времена царствования Екатерины II произошло бегство с Камчатки группы политических ссыльных. Возглавлял это предприятие барон Мориц Аладар де Бенев — венгр по национальности, австриец по подданству, авантюрист по натуре.
С другой стороны, он был во многих отношениях незаурядной личностью, в частности талантливым организатором, обладающим к тому же способностями лидера.
Родовые владения и пределы отечества барону пришлось покинуть из-за конфликта с родственниками, принявшего, судя по всему, криминальный характер. Он перешел польскую границу и предложил свои услуги польским конфедератам, которые вели боевые действия с русскими войсками. Предложение было принято, и Бенев превратился в Беневского.
Служба его под польскими знаменами очень скоро закончилась русским пленом. Однако красноречие и находчивость помогли ему выпутаться из опасной ситуации. Свое пребывание на польской территории венгерский аристократ объяснил столь невинно и убедительно, что его отпустили на свободу «под честное слово». Обещание не поднимать оружия против России Беневский немедленно нарушил и через год снова вынужден был сдать саблю русскому офицеру.
Не имею сведений, был ли он опознан, или его участие в делах конфедератов было слишком заметным. Возможно, имело место и то и другое, и все это привело к ссылке в Казань. Очевидно те, от кого зависела судьба барона Бенева (Беневского), надеялись, что в России он одумается и угомонится.
Увы, эти должностные лица явно не учли особенностей данной натуры. Ссыльный конфедерат бежал из места, ему предназначенного, в Петербург, откуда намеревался покинуть Россию морем. В силу ряда причин он был схвачен по дороге, после чего в Петербурге решили, что столь активному и коварному врагу место на Камчатке.
В те времена эта отдаленнейшая окраина Российской империи служила местом ссылки «отпетых голов». Однако Беневский не пал духом и не смирился под ударами судьбы. Он активно изучал обстановку, знакомился с людьми, устанавливал полезные контакты, изучал русский язык, причем в последнем, судя по всему, преуспел. Во всяком случае, к моменту прибытия на Камчатку он уже достаточно хорошо мог объясняться по-русски. (Об этом говорит та роль, которую он сыграл в последующих событиях.)
Столь же успешно Беневский разобрался в антиправительственной оппозиции. Суть ее заключалась в отрицании частью российского дворянства законности царствования императрицы при наличии совершеннолетнего наследника престола.
Эта «салонная» оппозиция носила в общем-то характер фронды, и Екатерина II без особого труда ликвидировала ее: одних купила чинами и крепостными душами (туманные обещания об освобождении которых она быстро забыла), других отправила — кого в деревни, кого в тюрьмы, кого в отдаленные уголки своей обширной империи, в частности на Камчатку.
Надо сказать, что ссыльные камчадалы были относительно свободны, т. е. могли встречаться втайне от коменданта Большерецкого острога. А он, кстати, и не стремился быть цербером для своих поднадзорных. Более того, капитан Нилов «пил горькую» и к служебным обязанностям относился «зело нерадиво». Поэтому ссыльным Большерецкого острога охраной скорее были отдаленность края да суровая природа.
Среди ссыльных были дворяне и простолюдины, сторонники свергнутой Анны Леопольдовны и участники заговора с целью освобождения Ивана Антоновича (шлиссельбургского принца-узника), а вместе с Беневским туда была доставлена группа офицеров гвардии, которые считали Екатерину II узурпаторшей.
Оторванные от родных мест и людей, лишенные привычного образа жизни и положения в обществе, принуждаемые к тяжелому физическому труду, они, конечно, страдали (духовно и физически) и, разумеется, надеялись: а вдруг в Петербурге верх возьмет кто-то другой, а вдруг всемогущий господь «призовет к себе» треклятую узурпаторшу или (чего на свете не бывает) пробудит у нее совесть. И ссыльные Большередка ждали, ждали, ждали.
Так продолжалось до тех пор, пока в их среде не появился этакий сорви-голова иноземных кровей, находчивый, энергичный, красноречивый. На черную работу он не пошел, а устроился домашним учителем сына коменданта острога, получив тем самым возможность познакомиться с камчатскими проблемами и должностными лицами поближе. Затем Беневский установил контакты с другими ссыльными, после чего разработал план их освобождения, несомненно рискованный, но ему-то нечего было терять. Суть задуманного сводилась к тому, что бывший польский конфедерат «надел политическую личину». Он объявил товарищам по ссылке, что пострадал за сына императрицы Павла Петровича, несправедливо лишенного матерью престола. Мало того, он имел поручение от царевича: просить для последнего руки дочери австрийского императора. В подтверждение этому Беневский демонстрировал ссыльным бархатный конверт, скрепленный якобы личной печатью Павла Петровича, с его письмом на имя австрийского императора.
По уверению барона, миссия его была сорвана в результате незаконных действий недругов цесаревича, но, если ее все же удастся довести до конца, в России многое может измениться. Тем самым «доверенное лицо престолонаследника» не только зародило надежду в исстрадавшихся душах, но и заставило смотреть на себя как на мессию.
Оставалось только найти способ бегства, и тут произошло счастливое стечение обстоятельств. Во-первых, Беневский узнал, что в Челавинской гавани (недалеко от Большерецка) готовится очередная морская экспедиция в Русскую Америку. Во-вторых, в Большерецке произошел конфликт. Дело в том, что один из местных богатеев, пользуясь поддержкой коменданта, зверской эксплуатацией аборигенов края и русских ссыльных довел их до отчаяния. Произвол этот вызвал волнения, и комендант приказал арестовать смутьянов. Правда, сил, имевшихся в его распоряжении, для подавления бунта было явно недостаточно, да и отсутствие оперативной связи с центром он не учел, а главное, не знал того, что против него действует энергичная, смелая личность, способная убеждать и вести за собой массы. Одним словом, произошло вооруженное выступление ссыльных Большерецкого острога, в ходе которого комендант был убит, а Мориц Беневский занял его место.
Здесь, пожалуй, уместно сделать отступление. Кажется, ни одна страна в мире не имела столько самозванцев, сколько Россия. И было бы неправильно думать, что они обманывали только темных людей. Им верили (иногда делали вид, что верят) даже представители привилегированных классов, особенно если эти самозванцы действовали им наруку. И в то, что барон Беневский именно тот человек, за которого он себя выдает, очевидно, верили не все ссыльные Большерецкого острога. Но человек в беде пойдет на многое во имя надежды, хотя бы и призрачной. Казаки же Большерецкого гарнизона, будучи в большинстве своем неграмотными и лишенными достоверной информации о положении дел в столице империи, также оказались загипнотизированными страстными призывами и радужными посулами Морица Белевского. Именно поэтому весь гарнизон и все ссыльные Большерецка были приведены к присяге «законному государю» Павлу Петровичу.
Затем в Челавинской гавани повстанцы захватили галеот «Святой Петр», экипаж которого также не устоял перед чарами Беневского. На береговых складах были обнаружены запасы продовольствия, пороха и всего необходимого для плавания. Таким образом, дорога к бегству была в общем-то открыта. Новый комендант Большерецка деятельно готовился к будущим испытаниям, и в частности, весьма предусмотрительно провернул одну политическую акцию. Суть ее заключалась в следующем.
Участникам выступления было предложено называть себя «Собранная компания для имени его императорского величества Павла Петровича». Короче говоря, антиправительственное выступление прикрывалось авторитетом августейшего лица.
Затем было составлено «Объявление сенату». В этом обличительном для Екатерины II и оправдательном для самих себя документе члены «Собранной компании» утверждали, что цесаревич незаконно лишается престола, что вмешательство в польские дела разоряет Россию и выгодно только Понятовскому (фавориту Екатерины II), что система винных и соляных откупов разоряет многих и обогащает немногих и т. д. Одним словом, все в России плохо, и «Собранная компания», следовательно, не какие-то там пугачевцы, а патриоты, болеющие за законность и процветание отечества.
Учитывая классовый состав повстанческой верхушки, можно сказать, что этот документ был изрядно пропитан дворянской демагогией и истинной целью его была не забота о благе общества, а круговая порука. Подписав это дерзкое обличение царствующей императрицы, участники выступления отрезали себе дорогу к отступлению, т. е. становились вольными или невольными соучастниками всего того, что намеревался совершить их руководитель Беневский.
Одновременно с этой морально-политической подготовкой была проведена и материальная: галеот был вооружен, загружен необходимыми припасами. Летом 1774 г., когда все приготовления были закончены, а море очистилось ото льда, «Святой Петр» вышел в море.
Покинуть пределы России и идти в Европу, чтобы оттуда добиваться справедливости, — ничего другого Беневский не мог предложить своим сподвижникам. Куда именно идти, от кого ждать помощи, в какой форме она будет оказана и каких конкретно целей они будут добиваться — все это, судя по всему, было достаточно неопределенно. Но и сама Европа была очень и очень далеко, т. е. до нее еще нужно было добраться. На повестке же дня стояли проблемы технического, кадрового и политического характера.
Прежде всего на галеоте не было карт для плавания в трех океанах и штурман не имел необходимого опыта.
Кроме того, в распоряжении восставших вряд ли были сколь-либо значительные суммы в иностранной валюте. Отсюда возникала проблема: как рассчитываться с поставщиками продовольствия в портах и не сочтут ли тамошние власти, что перед ними бунтовщики? Но, как уже отмечалось, мосты были сожжены.
Погода в целом благоприятствовала россиянам, однако попытка пополнить запасы на встречных островах положительных результатов не принесла. Японские власти, в частности, не пустили их на берег и отказались от переговоров. Более того, они даже пытались арестовать «Святого Петра», и только угроза применения артиллерии обеспечила свободу камчатским беглецам. На Тайване обстановка сложилась еще хуже. Дело в том, что аборигены островов Тихого океана к тому времени уже убедились, какие беды приносят белые люди, приплывающие на кораблях, и люто их возненавидели. Вследствие этого происходили вооруженные столкновения россиян с туземцами, сопровождаемые потерями с обеих сторон. Запасы удалось пополнить только в Макао (португальской колонии на территории Китая), где россияне установили контакты с колониальными властями. А далее произошло в общем-то неизбежное — политическая организация камчатских ссыльных распалась. Однако, прежде чем переходить к описанию всего, что случилось в Макао, вспомним, в каких условиях происходило плавание на «Святом Петре».