Для партии в известной степени это выступление было неожиданностью. Обсудили вопрос, что надо делать, и партия решила, что надо задержать это выступление. Тогда ЦК дал директиву всем нашим агитаторам сдержать это выступление. Знаете, когда надо агитировать за то, чтобы выступать‚ — это легко, а когда надо удерживать от выступления — это гораздо труднее. Все, кто принимал участие в революционной борьбе, знают, что гораздо больше даёт удовлетворения, когда агитируешь, зовёшь на выступление, и это удаётся. А когда люди хотят выступать, а надо говорить: «Нет, товарищи, баррикады надо разрушить, пока этого нельзя устраивать, с выступлением придётся немного подождать», — это трудно. И большевикам было очень трудно это сделать. Я помню, как один товарищ в Выборгском районе, работавший как раз среди пулемётчиков, долго лежал на диване и смотрел в потолок, думая, как он придёт и будет убеждать пулемётчиков, что надо сдаться. Однако партийная дисциплина была сильна, и все большевики агитировали за то, что надо свести на нет это выступление. Так и было сделано.
После этого начались аресты, начались обыски. Ленину после июльских дней пришлось скрыться, так как повсюду старались его поймать, выследить. Он скрывался одно время опять-таки на Выборгской стороне, затем скрывался у С. Я. Аллилуева, а потом его решили увезти подальше от Петрограда, в Разлив (по Финляндской железной дороге). Там жила семья Н. А. Емельянова, нашего старого партийца, который был ещё в боевой организации 1905 года, и хотя ребят у него было много, всех возрастов, но ребята были выучены конспирации, так что никто из них не мог проговориться, что тут живут какие-то неизвестные люди.
Конец лета, осень Ленин прожил в Разливе. Летом их[15] все принимали за рабочих: косят что-то, сено сгребают — казалось естественным. А зимой надо было куда-то перебираться[16]. И вот один финский товарищ перевёз Владимира Ильича на паровозе в Финляндию, в Гельсингфорс.
Я работала в это время в Выборгском районе… Когда Владимира Ильича перевезли в Финляндию, где он скрывался, он сносился через Выборгский район, передавал записки через финских товарищей. Первое время мы решили, что я не поеду в Финляндию, а останусь тут, буду наблюдать и потом рассказывать Владимиру Ильичу. Наконец я получила от него химическое письмо, то есть письмо, где между строк было написано химически то, что надо было написать. Он давал там свой адрес, чтобы я могла, никого не спрашивая, к нему приехать, и рассказывал, как, под какой фамилией он там живёт, у каких товарищей. Беда только в том, что, когда я стала нагревать это письмо, немножко обгорел угол, так что я не могла прочитать, как надо пройти. Емельяновы устроили мне переход через границу. Достали мне паспорт Атамановой, старухи 65 лет. Я надела платок, стража на границе не обратила внимания, пропустила меня. Доехала до Гельсингфорса. Там побродила. Еле-еле нашла, но никого не спрашивала. Поговорили обо всём…
Через две недели после своей первой поездки, уже в сентябре, я опять поехала тем же путём, с тем же паспортом Атамановой, в солдатском вагоне. Только на этот раз в вагоне были совсем другие разговоры. Входит, например, в вагон солдат и рассказывает о том, как они в Выборге офицеров посбросали с моста. Там же сидел какой-то господин с портфелем, так он сейчас же, на первой же станции, вышел. Всю дорогу солдаты говорили о том, как надо брать власть. Подходишь к окну вагона — газетчик продаёт кадетскую газету «Речь», и надо было видеть, с каким презрением к буржуазной, кадетской газете солдат говорит газетчику:
— Я из этой бутылки не пью.
Когда приехала, я рассказала Ильичу о настроениях солдат, о настроениях выборгских рабочих, передала всё то, что товарищи хотели ему рассказать. И вот, знаете, видно было, как он весь ушёл в мысль о том, что уже приближается время, когда надо не прозевать момент, когда надо устраивать восстание…
К этому времени, к сентябрю, относится его статья «Удержат ли большевики государственную власть?»[17]. Это замечательная статья. Она написана необыкновенно горячо. Там излагаются основы Советской власти.
Сейчас по линии просвещения мы даём директиву перечитывать статью Ленина «Удержат ли большевики государственную власть?», потому что по ней легко вести разъяснительную работу — разъяснять, в чём суть Советской власти. Наша молодёжь, конечно, готова умереть за Советскую власть, но в чём суть Советской власти, наша молодёжь не вся ещё до конца понимает. Поэтому сейчас устраивается очень много собраний молодёжи. Мне приходилось, например, выступать перед девушками Метростроя восемнадцати лет, которые имеют право голоса. Они думают о том, как строить метро, как строить социализм, а что такое Советская власть — этот вопрос их сейчас не так интересует. Тут нужна известная разъяснительная работа. Конечно, весь вопрос теперь стоит иначе. Сейчас у нас вопрос о власти не стоит. Этот вопрос уже решён. Но всё же, когда читаешь статью «Удержат ли большевики государственную власть?», видишь, как она разъясняет самую суть дела. В сентябре Ленин писал как раз о том, в чём заключается Советская власть.
А затем он написал письма в ЦК[18], где говорил: сейчас момент такой, что надо брать власть, потому что сейчас капиталисты Германии хотят заключить с Англией сепаратный мир, Временное правительство хочет сдать Петроград, не хочет отстаивать революционный город, и сейчас надо не пропустить момент. Затем Ильич решил переехать в Петроград. Он стал перебираться поближе. Из Гельсингфорса переехал в Выборг… Те долгие годы эмиграции, когда он изучал, как происходили революции в других странах, дали ему чрезвычайно много. Ленин, например, много раз читал и перечитывал, что говорил Маркс о восстании. Он знал опыт Великой французской революции, опыт Парижской коммуны. Поэтому в письме ЦК он дал конкретные указания: играть с восстанием нельзя, уж если решились на восстание, так надо идти до конца. Он говорил, какие пункты надо захватить, какие мосты захватить, телеграф, телефон, как связаться с войсками, как захватить правительство, давал подробную картину того, как надо организовать революцию… В прежнее время у нас революционеры думали: «Восстанет народ, и падёт произвол», всё как-то стихийно произойдёт, а сила большевиков была в том, что они говорили и проводили восстание по определённому плану, строго продуманному.
Одновременно с этим письмом Владимир Ильич написал мне химическую записку, чтобы я нашла ему квартиру. Такую квартиру я ему нашла. У одного из наших выборгских товарищей. М. В. Фофановой была удобная квартира, она была в доме, где жили рабочие; в квартире никто не жил, кроме Фофановой. Она могла выполнять все поручения Ильича. Эту квартиру мы могли законспирировать. Владимир Ильич всегда обращал внимание на то, чтобы никогда не забывать старых конспиративных навыков. И в революции 1917 года, в подготовке к Октябрю он использовал старые навыки. И химические записки были одним из таких старых приёмов. Квартиру приготовили. Финские товарищи перевезли его в Петроград. Сейчас же кое-кто из товарищей начал ворчать: «Без разрешения приехал»; но не такое время было, чтобы ворчать. Собрался ЦК[19]. Владимир Ильич поставил вопрос о необходимости вооружённого восстания, революции. Громадное большинство ЦК было за…
Дело в том, что к этому времени Советы встали уже на сторону большевиков, они были уже достаточно распропагандированы. Советы были уже за восстание. Это был тоже один из моментов, который показывал, что время для восстания уже наступило. 10-го было собрание, а 15-го собрались в Смольном представители от всех районов, от парторганизаций[20]. Характерно, как товарищи старые конспиративные привычки всё же нарушили. Мы собрались, например, в Смольном, где кругом были и меньшевики, и эсеры, и кто угодно. И вот обсуждался вопрос: устраивать или не устраивать восстание. Нас, от Выборгского района, было восемь человек. Все представители единогласно голосовали за восстание. Большинство других районов было также за восстание. У меня в памяти осталось выступление Ф. Э. Дзержинского, который очень защищал необходимость восстания, и речь Чудновского. Это был товарищ, который сомневался. Он говорил:
— Ну что же, умереть-то очень просто, мы умрём, а вот продержится ли Советская власть?
У него были некоторые колебания. Конечно, потом он принимал участие в восстании и впоследствии погиб в борьбе за Советскую власть, но в тот момент он немного колебался. Но дело было решено. Все петроградские партийные организации были за восстание.
На другой день было расширенное заседание ЦК совместно с профсоюзами[21]. На этом заседании уже был обсуждён весь план восстания, был выбран Военно-революционный комитет, который должен был всё подготовить, и в первую очередь должен был подготовить к восстанию войска… И вот получилась такая картина: есть Временное правительство, а все войска решили, что они слушаются только Военно-революционный комитет, который был при Петроградском Совете. Конечно, положение становилось всё острее и острее. Временное правительство решило… арестовать Военно-революционный комитет (а туда входили члены нашего ЦК), развести мосты, чтобы разъединить районы. Затем стали стягивать юнкеров, которые остались верными Временному правительству, к Зимнему дворцу. В Зимнем дворце сосредоточилось правительство. Одним словом, ясно было, что наступил момент, когда нужно или отстоять Советскую власть, или же быть разгромленными.
Владимир Ильич сидел в квартире Фофановой. Один только Э. А. Рахья приходил к нему и информировал его, да я приходила. Квартира была так законспирирована, что даже члены ЦК не знали, где это Ильич скрывается…
Ночью я думала: «Что же делает Ильич, неужели он сидит всё на квартире у Фофановой?» Пошла ночью к Фофановой. Она сказала, что Ильич ушёл. К нему пришёл Рахья. Рассказал, что разводят мосты… И решили они с Рахья, что Ильич пойдёт. Он был загримирован. Ему повязали на голову какой-то платок. Очень неуклюже всё это было сделано. Дорогой Ильич потерял шапку… Словом, еле-еле прошли они в Смольный. Пришёл Ильич и стал принимать непосредственное участие в руководстве восстанием. А я не знала. Пришла на квартиру к Фофановой, постучала условным стуком. Она сказала, что Ильич ушёл. Тогда мы с секретарём района, с Женей Егоровой[22]‚ прицепились к какому-то грузовику и поехали в Смольный. Тогда настолько захватывающим было впечатление восстания, что я не помню, видела я там Ильича или не видела. О восстании думала…
Благодаря такой подготовленности, продуманности взятие власти прошло без больших жертв. Было арестовано Временное правительство. Керенский бежал. Надо сказать, что все были тогда ещё очень добродушны. Наши красногвардейцы рассуждали иногда так:
— Ну что же, он член Временного правительства, но его можно пропустить, он не активный.
Вот и Керенского прозевали как-то, а он потом, через несколько дней, стал наступать на Петроград. Правда, у него ничего не вышло из этого, но всё же уже начиналась гражданская война.
Всё это происходило одновременно со II съездом Советов. И вот я помню выступление Ильича по вопросу о земле. Неподалёку от меня сидел один революционер. Он был одет в тулуп, по-крестьянски. И когда он слушал речь Ленина, у него как-то особенно светилось лицо. Видно было, что он видит осуществление того заветного, о чём думал многие годы и за что боролся. Вообще, II съезд Советов прошёл с большим подъёмом…
Я переселилась к Ильичу в Смольный. Там нам отвели комнату. Это был раньше Институт благородных девиц, и нам отвели комнату одной классной дамы. Наверху был кабинет Владимира Ильича. Он был уже выбран Председателем Совета Народных Комиссаров на II съезде. Напротив его кабинета была приёмная комната. И вот приходишь, смотришь. Комната такая маленькая — сесть негде. Ильич стоит к окошку спиной, опершись на стену или на окно. А тут приезжают солдаты с фронта, делегации за делегацией, и Ильич ведёт большую разъяснительную работу с этими делегатами.
Надо сказать, что Ленина тогда никто не знал в лицо. Вечером мы обыкновенно выходили из Смольного, гуляли вокруг Смольного, и никогда никто его не узнавал, потому что тогда портретов не было. В этом году я получила письмо от одного солдата[23]‚ который в то время охранял Ильича… Сначала он был заведующим столовой. Это был самый первобытный солдат Волынского полка. Никогда он не видел большого города. Приходишь, а он сидит на корточках, поливает примус спиртом и смотрит, как вспыхивает спирт. Никогда не видел. И вот сейчас, семнадцать лет спустя, он вспоминает Октябрьские дни…
Этот солдат Волынского полка очень любил Ильича и решил, что его надо кормить белым хлебом. А тогда белого хлеба нигде нельзя было достать. Так, он вспоминает, как он пошёл в свой Волынский полк и сказал, что у нас для Ильича нет белого хлеба. Там сейчас же хлеб достали, и, прибавляет он от себя, «Ильич с аппетитом ел этот белый хлеб».
После Октября пришлось партии вести очень большую, широкую пропаганду за власть Советов. Пришлось вести большую организационную работу. Тогда Ленин говорил, что надо весь уклад изменить. И характерно, что в его статьях тогда очень много говорилось о культурно-бытовых условиях, о том, что надо заботиться о детях, о том, что надо, чтобы все трудящиеся были втянуты в общественную работу…
И сейчас, когда читаешь выдержки из статей Ленина, относящихся к тому времени, они находят такой отзвук, какого в 1917 году они, конечно, ещё не находили. Установки Октября были по всем вопросам, но их пришлось долго проводить в жизнь. Ленину пришлось, главным образом, работать в годы военного коммунизма. Он только указал, как, он думает, должна дальше идти работа, а проводить её партии пришлось уже без него…
Наша Октябрьская революция никогда не могла бы иметь места, если бы мы не учли опыта предыдущих революционных войн.
Октябрьская революция — это победа не только русского пролетариата, это интернациональная победа, как и та работа, которая сейчас идёт, работа по социалистической стройке…
Весь опыт революционной борьбы, опыт социалистической стройки, общий опыт важен не только для одной нашей страны. Наша страна — родина всех борющихся за социалистическую революцию. И чувство, которое коммунисты нашей страны испытывают, читая, знакомясь с тем, что делается в других странах, — это чувство глубокой братской солидарности.
1.8. Ленинские дни
[15] В. И. Ленин скрывался в Разливе вместе с Г. Е. Зиновьевым.
[16] В. И. Ленин нелегально переехал в Финляндию 9 (22) августа 1917 г.
[17] См. Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 34, с. 287–339.
[18] Речь идёт о письмах «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание» (см. Полн. собр. соч.‚ т. 34, с. 239–241, 242–247).
[19] Имеется в виду заседание ЦК партии 10 (23) октября 1917 г., посвящённое вопросу о подготовке вооружённого восстания.
[20] Речь идёт о закрытом заседании Петербургского комитета партии, состоявшемся 15 (28) октября 1917 г., на котором были намечены мероприятия по подготовке вооружённого восстания в связи с постановлением ЦК от 10 (2З) октября 1917 г.
[21] Расширенное заседание ЦК состоялось 16 (29) октября 1917 г., на котором кроме членов ЦК присутствовали представители ПК, Военной организации, профсоюзов, фабрично-заводских комитетов, железнодорожников и Петербургского окружного комитета партии.
[22] Е. Н. Егорова была секретарём Выборгского районного комитета партии.
[23] Речь идёт о Желтышеве С. П.