Ekniga.org

Читать книгу «О Ленине. Сборник статей и выступлений» онлайн.

17) Н. Бухарин. Церковь и школа в Советской республике;

18) П. Бляхин. Как попы дурманят народ;

19) Н. М. Никольский. Иисус и первые христианские общины;

20) М. Брикнер. Страдающий бог в религиях древнего мира;

21) В. Вреде. Происхождение книг нового завета.

Я привожу список этих брошюр, так как он показывает, сколько внимания уделялось в то время издательствами вопросам антирелигиозной пропаганды.

Ильич просматривал все эти брошюры, листовал их, ворчал, взял себе Гревса и стал читать. В это время пришла большая посылка книг от Уиптона Синклера на моё имя с интересным письмом, где он писал о той борьбе, которую ведёт при помощи своих романов. Из кипы присланных Синклером книг Ильич выбрал книжку о религии — «Религия и нажива» («The profits of Religion»), вооружился английским словарём и стал читать по вечерам. Книжка в отношении антирелигиозной пропаганды мало удовлетворила его, но ему понравилась критика буржуазной демократии.

На прогулках мы много разговаривали с Ильичём на антирелигиозные темы. Приближалась весна, набухали почки, мы с Ильичём ходили далеко в лес по насту. Снег размяк, но сверху покрылся ледяной коркой, можно было идти, не проваливаясь. Ильич говорил тогда о Гревсе, о Синклере, о том, как вредна поверхностная, наскокистая антирелигиозная пропаганда, всякая вульгаризация, как важно увязывать её с естествознанием, с достижениями техники, вскрывать классовые корни религии.

Не впервые говорили мы с ним на эти темы. Наше поколение росло в условиях, когда, с одной стороны, в школах, в печати строго преследовалось малейшее проявление неверия, с другой — радикальная интеллигенция отпускала насчёт религии всякие шуточки, острые словечки. Существовал целый интеллигентский фольклор, высмеивающий попов, религию, разные стихи, анекдоты, нигде не записанные, но передававшиеся из уст в уста. Правда‚ большинство из них было поверхностно, повторявшие их нередко говорили о величии и премудрости творца или о воспитывающей роли религии. Но всё же всё это толкало молодую мысль, заставляло очень рано критически относиться к религии, стремиться самостоятельно решить так или иначе вопрос о религии. К пятнадцати годам у Владимира Ильича сложилось уже твёрдое убеждение, что религия — это выдумка людей, сознательный или бессознательный обман. И пятнадцатилетним мальчиком он сорвал у себя с шеи крест и далеко забросил его. Эти ранние переживания не прошли бесследно. Всю жизнь Ильич интересовался вопросом о том, как, в каких формах должна вестись борьба с религией, разоблачение перед массами сущности религиозных верований. Религии противопоставлял он материалистическое мировоззрение. Тщательно изучал он, что говорили по этому вопросу Маркс, Энгельс и их последователи, что говорит об этом современная наука. Мы знаем, какую громадную работу проделал Ленин в области философии. Об этом красноречиво говорят IX и XII сборники Ленина[29], говорит его работа «Материализм и эмпириокритицизм». Философские вопросы Ильич неразрывно связывал с вопросом о борьбе с религией. Это ярко видно и из его работ и из писем А. М. Горькому в период второй эмиграции. Взять хотя бы его письмо к А. М. от 14.XI. 1913 г., где он писал: «В самых свободных странах… (Америка, Швейцария и т. п.) народ и рабочих отупляют особенно усердно именно идеей чистенького, духовного, построяемого боженьки. Именно потому, что всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость, особенно терпимо (а часто даже доброжелательно) встречаемая демократической буржуазией, — именно поэтому это — самая опасная мерзость, самая гнусная „зараза“. Миллион грехов, пакостей, насилий и зараз физических гораздо легче раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем тонкая, духовная, приодетая в самые нарядные „идейные“ костюмы идея боженьки. Католический поп, растлевающий девушек (о котором я сейчас случайно читал в одной немецкой газете)‚ — гораздо менее опасен именно для „демократии“, чем поп без рясы, поп без грубой религии, поп идейный и демократический, проповедующий созидание и сотворение боженьки. Ибо первого попа легко разоблачить, осудить и выгнать, а второго нельзя выгнать так просто, разоблачить его в 1 000 раз труднее, „осудить“ его ни один „хрупкий и жалостно шаткий“ обыватель не согласится»[30].

Работа Ильича в области философии тесно была связана с борьбой против утончённых форм религии.

Теперь, десять лет спустя после смерти Ильича, когда перечитываешь его статью о воинствующем материализме, встаёт перед глазами вся его громадная работа в области философии, вспоминается та работа, которую он вёл в деле популяризации метода диалектического материализма, уча, как применять его к практике, к жизни (возьмём хотя бы его высказывание по этому поводу во время дискуссии о профсоюзах), его показ, как вооружает в деле строительства социализма умение оценивать явления с точки зрения диалектического материализма.

Советы, которые даёт Владимир Ильич в статье о воинствующем материализме сотрудникам журнала «Под знаменем марксизма», как работать над Гегелем, заключают в себе горячее, хотя не высказанное до конца пожелание, чтобы та работа, которую проделывал сам Ильич в области философии и её популяризации, нашла своих продолжателей. Весной 1922 г. уже чувствовал Ильич, что силы его уходят, и хотелось ему, чтобы работа не оборвалась.

Корни религиозных верований видел Ленин в общественном укладе, в мелкособственнической психологии мелкого производителя. В 1920 г., выступая на беспартийной конференции рабочих и красноармейцев Пресненского района, он говорил: «Прежде говорили: „Каждый за себя, а бог за всех“, и сколько горя из этого вышло.

Мы скажем: „Каждый за всех, а без бога мы как-нибудь обойдёмся“»[31]. Эту мысль он развивал и в первых своих произведениях. В объединении мелких крестьянских хозяйств в общие крупные коллективные хозяйства видел он путь к изжитию религиозных верований. И мы видим, как быстрое развитие коллективизации сельского хозяйства отнимает у религии всякую почву. С ростом коллективизации растёт в массах и равнодушие к религии. Широкое применение техники в сельском хозяйстве и в тех областях хозяйства, где раньше безраздельно царило мелкое хозяйство (например, в области изготовления пищи), влияет в том же направлении. Умирает религия.

Но мы знаем, как живучи старые бытовые обычаи и предрассудки. Стихийный процесс должен быть освещён светом сознания. И Ильич требовал, чтобы вся учёба детей, подростков, взрослых насквозь была пропитана духом диалектического материализма. То, что писал Владимир Ильич в своей статье об «образованных» крепостниках и преподавателях старого закала, не изжито ещё до конца. Именно на этом фронте нужна особая бдительность. Научные силы всех областей, если они хотят выполнить завет Ильича, должны идти на подмогу педагогам, политпросветчикам, библиотекарям, популяризаторам, помогать им выше и выше поднимать знамя воинствующего материализма, нести его в массы.

1.11. Ленин на маёвках

В связи с 1 Мая вспоминается несколько маёвок, в которых принимал участие Владимир Ильич.

Помню маёвку в 1899 г. в ссылке, в селе Шушенском. Кроме нас в селе Шушенском жили польский рабочий с.-д. Проминский, с большой семьёй, и питерский рабочий финн Оскар Энгберг. Утром пришёл к нам Проминский. Он имел сугубо праздничный вид, надел чистый воротничок и сам весь сиял как медный грош. Мы очень быстро заразились его настроением и втроём пошли к Энгбергу, прихватив с собою нашу знаменитую рыжую охотничью собаку Женьку. Женька заразилась нашим настроением и радостно тявкала. Идти надо было вдоль речки Шуши. По реке шёл лёд. Женька забиралась по пояс в ледяную воду и вызывающе лаяла по адресу мохнатых шушенских сторожевых собак, не решавшихся войти в такую холодную воду. Оскар взволновался нашим приходом. Мы расселись в его комнатёшке и принялись дружно петь.

Спели по-русски, спели ту же песню по-польски и решили пойти после обеда отпраздновать май в поле. Как наметили, так и сделали. В поле нас было больше, уже шесть человек, так как Проминский захватил своих двух сынишек. Проминский продолжал сиять. Когда вышли в поле на сухой пригорок, Проминский остановился, вытащил из кармана красный платок, расстелил его на земле и встал на голову. Дети завизжали от восторга. Вечером собрались все у нас и опять пели. Пришла и жена Проминского, и девочки Проминского, к хору присоединились и моя мать, и наша домашняя работница Паша.

А вечером мы с Ильичём как-то никак не могли заснуть, мечтали о мощных рабочих демонстрациях, в которых мы когда-нибудь примем участие.

Помню майскую демонстрацию в Мюнхене в 1902 г. В первый раз социал-демократам было разрешено полицией праздновать 1 Мая, по городу разрешалось лишь пройти, а речи говорить, петь можно было лишь за городом. Демонстрация была довольно большая, но она не носила никакого внушительного характера. Молча, спешным шагом проходила демонстрация по улицам Мюнхена. Никаких флагов, плакатов не было. Прохожие останавливались и с любопытством смотрели на этих куда-то спешивших людей. Из карманов у многих торчала редька. Публика запаслась редькой, чтобы всласть поесть её с пивом в том загородном трактирчике, куда направилась демонстрация. В трактирчик мы не пошли, отстали от демонстрации, а пошли по привычке бродить по улицам Мюнхена, чтобы заглушить чувство разочарования, которое невольно закралось в душу: хотелось принять участие в боевой демонстрации, а не в демонстрации с разрешения полиции.

Ни в Лондоне, ни в Париже нам не пришлось принимать участие в боевых демонстрациях.

Помню ещё рабочее первомайское собрание в Кракове в 1913 г. Оно происходило на краю города в так называемом «Звежинце». Толпа была не очень велика, стояла, сгрудившись около оратора. На горке был укреплён красный флаг. Преобладали крестьяне из соседних деревень, были рабочие-ремесленники (крупных фабрик в то время в Кракове не было), городская беднота. Толпа напоминала русскую толпу, и потому этот митинг как-то волновал. Выступал Дашинский. Из его речи мне запомнилось его антирелигиозное выступление. Он говорил, как католическая церковь дурачит рабочих и особенно влияет на женщин. Весной католическая церковь убирает церковь цветами и тем привлекает туда женщину. Выступление не носило классового характера, имело мало отношения к празднику 1 Мая, но всё же касалось важного больного вопроса. Зная, как были опутаны в Галиции в то время рабочие и крестьяне влиянием католической церкви, нельзя было не почувствовать положительного значения этой речи. В ней всё же были боевые нотки, хотя и не говорилось о международной борьбе рабочих. Ильичу митинг понравился, несмотря на всю его первобытность.

Май 1917 г. Мы приехали ещё только что из-за границы. Сотни тысяч рабочих, солдат заливали улицы Петрограда. Я тогда лежала, не могла подняться с постели. Ильич выступал на Охте и Марсовом поле. Первый раз принимал он участие в такой грандиозной демонстрации, демонстрации масс, охваченных революционным настроением. Он вернулся домой глубоко взволнованный. Рассказывал мало, да и трудно ведь словами было передать то, что в тот момент было пережито. Но лицо было взволнованное, изменившееся какое-то. Оно стоит у меня перед глазами.

1.12. Облик Ленина как человека

Облик Ленина как человека чрезвычайно интересует молодёжь. Я хочу сегодня остановиться на этом вопросе.

Мы знаем, строительство социализма заключается в перестройке не только промышленности и сельского хозяйства, но и люди становятся иными. В каком направлении меняется облик людей?

Когда в 90-х годах стали возникать в студенческой среде марксистские кружки, вначале очень горячо обсуждался вопрос о роли личности в истории. Читали статью Михайловского «Герои и толпа». Тогда большинство даже передовых деятелей считало, что двигателями прогресса являются критически мыслящие личности, герои, за которыми идёт безличная серая масса, толпа. «Толпа» трактовалась безразлично к тому, была ли это толпа рабочих, крестьян, солдат, обывателей. Просто непросвещённая масса. Эта масса лишь подражает, ведут её герои. Толпа — это нечто слепое. Толпу ведут за собой люди, умеющие производить на толпу впечатление, гипнотизировать и увлечь её. Помню, как мы, молодые марксисты, возмущались этой статьёй Михайловского, этим презрением к массе.

Корни подобных взглядов уходили в далёкое прошлое. В начале XIX в. господствующим классом у нас в стране было дворянство. Для дворянства крестьянство являлось толпой рабов, тёмной, пригодной только на то, чтобы покорно слушаться своих благодетелей — господ. Господа не знали своих рабов, не интересовались ими как людьми, для них это была «чернь». Идеи Великой французской революции, которая смела дворянство и развязала руки буржуазии, проникали и в Россию; особенно много для их проникновения сделало вторжение французских войск 1812 г. Но эти идеи, направленные против крепостнических пут, не доходили до крестьянства, а проникали лишь в высшие слои дворянства. Они не могли увлечь дворянство как класс, ибо были прежде всего направлены против него. Они увлекали лишь отдельных представителей этого класса, но и для последних эти идеи не являлись, не могли являться руководством к действию, да и преломлялись они в их умах весьма своеобразно. Эти идеи давали увлекавшимся ими лицам из дворянского сословия лишь известное развитие, которое поднимало их над окружающей средой. Эти люди чувствовали себя одинокими, непонятыми.

По существу же дела, их взгляды на жизнь, на труд, на взаимоотношения людей, на любовь, на дружбу, на трудящуюся массу оставались глубоко собственническими, хотя и облекались иногда в новую фразеологию. В русской литературе это явление довольно ярко отражено в произведениях Пушкина и Лермонтова. Культ личности, погоня за славой, любовь — глубокая страсть, дающая сильные переживания, трактовка предмета любви как собственности, дикая ревность, дружба…

[29] В IX Ленинском сборнике впервые был опубликован ленинский конспект труда Гегеля «Наука логики». Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 29, с. 77–218.

[30] Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 48, с. 226–227.

[31] Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 40, с. 70.

Перейти на стр:
Изменить размер шрифта: